Дорога ветров

— Искупитель услышал мои молитвы, — сказал принц. Несмотря на то что его изборожденное морщинами лицо выглядело озабоченным и усталым, не было никаких сомнений, что он счастлив видеть ее. — Приветствую тебя! С возвращением, Мириамель!

Потом появились еще лица: Воршева, в странном, похожем на палатку платье, арфист Сангфугол и даже маленький Бинабик, который поклонился с насмешливой учтивостью, прежде чем сжать ее ладонь теплыми пальцами. Потом еще один человек, молча стоявший рядом, показался ей странно знакомым. У него была борода, седая прядь в рыжих волосах переходила в бледный шрам на щеке. Он смотрел на нее, словно запоминал каждую черточку, чтобы когда-нибудь высечь ее из камня.

Принцессе понадобилось много времени.

— Саймон?

Изумление быстро сменилось отчаянной горечью — ее обманули! Пока она путешествовала, мир переменился. Саймон больше не был мальчиком. Ее друг исчез, и этот высокий молодой человек занял его место. Неужели ее не было так долго?

Губы незнакомца шевельнулись, но прошла целая вечность, прежде чем он заговорил. Его голос стал более глубоким, но слова спотыкались по-прежнему.

— Я рад, что вы невредимы, принцесса. Очень рад.

Она молча смотрела на него, щеки горели, на глаза наворачивались слезы. Мир перевернулся.

— Пожалуйста, — сказала она, резко повернувшись к Джошуа. — Я думаю… Мне нужно лечь. Мне нужно поспать.

Она не видела, как тот, кто некогда был кухонным мальчиком, опустил голову, как будто его ударили.

— Конечно, — сказал ее дядя голосом, полным заботы и внимания. — Сколько хочешь. А потом, когда ты встанешь, мы устроим праздник благодарения!

Мириамель кивнула, ошеломленная, и позволила Воршеве увести ее к трепещущему морю палаток. А за ее спиной сильные руки Изгримнура все еще сжимали смеющуюся и рыдающую жену.

6 ШЕПОТ В КАМНЕ

Вода текла из огромной расщелины и расплескивалась по темному базальтовому выступу, прежде чем кануть в пропасти. Несмотря на свою чудовищную. силу, водопад был почти невидим в темной пещере, освещенной всего несколькими мерцающими камнями, вставленными в стены. Это помещение с потолком, терявшимся в темноте, называлось Як Хайеру, что значило Зал Трепета, и хотя это имя было дано по совершенно другой причине, казалось, что стены зала действительно едва заметно трепетали, когда Кига’раску, Водопад Слез, скатывался с выступа в бездну. Его падение почти не рождало шума, — возможно, это была особенность акустики огромного зала, возможно, дело было в безмолвии пустоты, в которую уходил водопад. Некоторые обитатели горы говорили, что Кига’раску не имеет дна и вода падает сквозь дно земли, уносясь в черное Между.

Стоящая на краю бездны Утук’ку была белым стежком в гигантском гобелене черной воды. Ее белые одежды тихо трепетали на рожденном водопадом ветру. Скрытое маской лицо было опущено, словно королева смотрела в самые глубины Кига’раску, но на самом деле она не видела ни стремительного потока, ни тусклого солнца над горой. Утук’ку размышляла.

Странные и огорчительные перемены возникли в искусном узоре событий, которые она задумывала так давно, событий, которые она осторожно изучала и видоизменяла в течение тысячи тысяч бессолнечных дней. Одна из первых перемен образовала маленькую брешь в узоре. Конечно, нарушение не было фатальным — паутина Утук’ку была прочной, и гораздо более чем несколько нитей надо было полностью порвать, чтобы долго вынашиваемый план оказался под угрозой, — но починка потребует работы, заботы и острой, как алмаз, сосредоточенности, доступной только старейшим.

Серебряная маска медленно повернулась, отражая свет, как луна, выходящая из-за туч. Три фигуры возникли в дверях Як Хайеру. Ближайшая преклонила колени, потом приложила ладони к глазам; два ее спутника сделали то же самое.

Когда Утук’ку рассматривала их и ту задачу, которую она поставит перед ними, она пожалела на мгновение о потере Ингена Джеггера — но это длилось только мгновение. Утук’ку Сейт-Хамака была последней из Рожденных в Саду; она не смогла бы на много веков пережить всех равных себе, тратя время на бесполезные эмоции. Джеггер был слепо предан, полон рвения, словно гончий пес, и обладал специфическими свойствами смертной природы, которые подходили для целей Утук’ку, но все-таки он оставался всего лишь инструментом — тем, что можно использовать, а потом выбросить за ненадобностью. Он служил тому, что когда-то было первейшей задачей. Для новых заданий найдутся новые слуги.

Норны, склонившиеся перед ней, две женщины и мужчина, подняли глаза, словно пробуждаясь от сна. Желания их госпожи были налиты в их головы, будто кислое молоко из кувшина, и Утук’ку подняла обтянутую перчаткой руку в ломаном отпускающем жесте. Норны повернулись и исчезли, плавно и быстро, как тени, бегущие от рассвета.

После их ухода королева еще долго стояла, безмолвно прислушиваясь к призрачному эхо. Потом наконец она повернулась и неторопливо двинулась к Залу Дышащей Арфы.