Дорога войны

На долю мгновения Сергий встретился с яростным взглядом маленьких, но зорких глазок под белесыми ресничками – и ударил копьем. Кабан извернулся, и острие венабула вошло ему в правый бок. Зверь тут же резко нажал в сторону, делая попытку избавиться от наколовшего его железа. Сергий не поддался уловке, не дал заломать копье. Горячая кровь хлестала из распоротого бока, но вепрь не сдавался – он осел на задние ноги, завертел шеей, стараясь «сорваться с крючка» и снова взять разбег, доконать двуногую тварь. Не вышло! В какой-то момент секач вдруг замер, и вся прыть, вся злоба и хитрость, все звериные навыки и позывы покинули его. Осталась лишь груда остывающего мяса.

– Готов! – выдохнул Сергий.

Пнув кабана – сдох ли? – он уселся на щетинистую тушу. Ну и охотка.

– Серге-е-ей! – донесся крик Искандера.

– Здесь я! – заорал Лобанов.

Затрещали камыши, затряслись метелки, стряхивая сухой снег, и раскрасневшийся Тиндарид вывалился из зарослей.

– Вот это сафари! – сказал он довольно. – Вот это я понимаю! Наверное, месячную норму адреналина перекачал. Никаких шансов!

Шумно выдохнув, Искандер плюхнулся на еще теплый бок кабана рядом с Роксоланом.

– Считай, на весь день завязли, – зажмурился он на ярком солнце и шмыгнул носом. – Пока добычу стащат, пока разделают, зажарят.

– До вечера проваландаемся, – кивнул Сергий. – К коням не подобраться?

Искандер, не раскрывая глаз, помотал головой.

– Весь табун на привязи, пасется под усиленной охраной. Будь у нас отряд, и то не отбили бы. А впятером.

– Ясно.

Снова затрещали камыши, пропуская сначала Тзану, а за нею Гефестая с Эдиком.

– Ничего кабанчики, – снисходительно заценил кушан Сергиеву добычу, – есть что зажарить. Но видал бы ты моего! О! Носорог мохнатый! Такой слона с ног свалит. Я в него копье во всю длину вогнал, а ему хоть бы что! Кровью харкает и прет на меня, клыки – длиннее гладиуса! Хорошо еще, я карту с собой прихватил, засадил бегемотине точно в сердце.

– Да, ничего у тебя поросеночек, – похвалил Гефестая Эдик. – Побольше Пятачка.

Гефестай от возмущения аж раздулся:

– Да ты его хоть видел?!

– А как же! Не сразу, конечно, разглядел в траве… Бедный Наф-Наф! Дохрюкался.

– Щас ты у меня дохрюкаешься, – мрачно пообещал сын Ярная.

– Мальчики, не ссорьтесь, – улыбнулась Тзана.

С гиканьем принеслись «тягачи» – латрункулы верхом. Один из них, то ли Бицилис, то ли Бикилис, завернул к преторианцам. Накинув арканы на ноги кабанам, заваленным Сергием, он стегнул лошадь, и та поволокла по снегу тяжелые туши. Обернувшись в седле, «гвардеец» пробурчал:

– Там вас Оролес искал…

– Идем, идем уже… – в тон ему ответил Эдик. – Соскучился, что ли, без нас?

Бицилис или Бикилис зыркнул только и пришпорил коня. Бедная животина поднапряглась, потянула груз через ломкие кусты. Следом двинулись преторианцы.

Кабанов в тот день набили гору, но и едоков было больше, чем надо. Свеженину жарили, пекли, коптили, а, когда мясо уже в горло не лезло, путь ему прочищали вином и пивом. Оролес ничем не выдавал своего особого отношения к преторианцам, обращался к ним, как и ко всем, но и воли не давал. Оружие Сергию и его друзьям вернули, однако и вниманием не оставляли, стерегли вполста глаз.

Потихоньку завечерело. Закат полыхнул вполнеба, расстилая царственный пурпур по заснеженному льду Пирета, словно мимо река багрового киселя протекала.

Сергий был сыт, но пьяное довольство латрункулов не липло к нему. Вся армия, кроме выставленных дозорных, пила и пела, горланила хриплыми голосами заунывные сарматские песни, что не имели начала и не знали конца.

А Лобанова донимали тревоги. Справится ли Гай с заданием? А если и справится, то успеет ли? До гор осталось всего ничего, максимум три дня пути. И что тогда делать?..

Рано-рано утром топот, ржание и ленивая ругань огласили рощу. Быстренько перекусив, латрункулы оседлали коней и перешли на другой берег Пирета. И потянулась дальняя дорога.

Если бы дальняя.

На третий день армия одолела Хиерас, и Венедские горы засинели вдали смутной зубчатой линией. После короткой ночевки Оролес скомандовал подъем, и начался последний переход. Сергий влезал в седло мрачным. Искандер Тиндарид выглядел задумчивым, и даже Эдик был на редкость молчалив.

А в самый разгар утра случилось необыкновенное.

Конница пробиралась неширокой долинкой между двух гряд покатых холмов, заросших редким дубняком, как вдруг на снежный склон выехали четверо на гнедых альпах. Трое остановились, а один выехал вперед, поднял руку и прокричал:

– Не гвардию ли великого Оролеса вижу я?

Сергий оторопел – это был Регебал! Надо отдать должное Чанбе – болтливый абхаз смолчал, усмирив свой язык чудовищным усилием воли. Только глаза выкатил, всем телом подаваясь к холмам – гляньте, дескать!

Сергий присмотрелся и узнал в товарищах Дадесида остальных своих рабов – Акуна сына Олимара, Кадмара сына Каста и Уахенеба Фиванца. Все здесь!

Оролес был удивлен не меньше его, но как польстили ему слова Регебала! Этого царька хоть среди ночи разбуди – похвалу он выслушает благосклонно.

– Кто ты таков? – крикнул сын Москона в ответ, подбоченясь и прямя спину.