Дорога войны

– Имеешь, – кивнул Змей и заорал: – Потом! Потом имеешь! После того, как исполнишь свои обязанности! Прежде всего ты должен был позаботиться о нас, твоих людях, а потом уже о собутыльниках!

– Чего ты на меня орешь?! – возмутился Гай.

– И вправду, – кивнул гладиатор, – что проку на тебя орать? Все равно толку не будет.

Он отступил на шаг и присел на перила террасы.

– Ты пропил все деньги, – сказал Луций, болтая ногой. – Ты оставил нас без гроша. Нам, возможно, придется шариться по всей Дакии, а на что? Чем ты собираешься кормить нас и лошадей, а? Где нам теперь ночевать? За городом у костра?

Растерянный Гай хлопнул рукой по кошелю, лихорадочно сунулся внутрь.

– Это ты вытащил деньги! – выпалил он. Луций спрыгнул с перил.

– Дать бы тебе, – с чувством сказал он, – врезать бы хорошенько! Да ведь не поможет. Ну, что ты на меня уставился? Иди продавай свою форму! Может, дадут за нее денариев двести.

– Что-о?! – завопил Гай, подскакивая. – Форму?! Ни за что!

Змей вздохнул, гордясь своим терпением – руки у него чесались.

– Вбей себе в тупую башку, – медленно проговорил он. – Если ты найдешь золото, то станешь сенатором, и зачем тебе тогда служба? Если же ты не найдешь золото, то тебе ни служба не светит, ни прения в сенате, ибо уделом твоим будет нищета!

– Я трибун-латиклавий, – пробормотал Гай Антоний.

– Надолго? – усмехнулся Луций. – Ступай – и без денег не возвращайся, трибун!

Латиклавий вышел со двора как оплеванный.

Вернулся он к ужину, одетый по местной моде – в штаны и тунику. Отворачивая лицо, он протянул кошелек Луцию.

– Оставь себе, – сказал тот прохладно. – Этого всё равно не хватит. Придется и мне подзаработать маленько.

– То есть? – хмуро спросил Гай.

– Тут у них игры намечаются, – ответил Змей. – Сходи-ка ты к здешнему квинквенналу, вроде Децим его зовут, и договорись. Скажешь, что ублажить местных соизволит сам Луций Эльвий, непобедимый боец! Пускай выставит против меня пятерых. Ну или сколько ему не жалко. А главное – установи размер приза! Чтоб победителю достались двадцать тысяч сестерциев. Или двадцать пять. В общем, поторгуйся!

– А если у них нет таких денег? – пробормотал легат.

Луций пожал плечами:

– Тогда бои не состоятся… – Он улыбнулся и добавил: – Скоро выборы, и квинквеннал обязательно найдет деньги. Да, и скажи еще, что экипировка тоже за их счет. Любая, кроме ретиария!

– Ладно… – сник Гай и поплелся торговаться с квинквенналом.

Децим Лукреций Сатрий Валент согласился моментально. Залучить на арену знаменитого римского бойца – чего же лучше перед выборами? Сторговались на двадцати четырех тысячах сестерциев. На глазах у Гая кандидат в квинквенналы отсыпал в кожаный мешочек ровно шесть тысяч денариев – годовое жалованье двух десятков легионеров. И вот, в разгар Плебейских игр,[63] вся Сармизегетуза сошлась на зрелище – трибуны нового амфитеатра на двенадцать тысяч мест были переполнены.

Луцию Эльвию, гуляющему по проходу-вомиторию, хорошо были видны возбужденные зрители – легионеры из каструма, местные поселяне и заезжий люд. Все бурно обсуждали бойцов, ели и пили, заключали пари, брали напрокат подушки.

Игры начались с помпы. Первыми на арену ступили ликторы эдитора – устроителя игр. За ними вышагивали трубачи и еще четверо, несущие на плечах носилки-феркулум со статуями богов-покровителей Сармизегетузы. Эдитор, то есть Децим Лукреций, важно ступал следом, одетый в тунику, расшитую пальмовыми ветвями, в пурпурную тогу, и нес в руке жезл слоновой кости с золотым орлом наверху. Раб семенил за эдитором и держал над его головой золотой дубовый венок.

Помощники Децима Лукреция шагали за начальником, демонстрируя шлемы и щиты гладиаторов. А сами «идущие на смерть» двигались в хвосте процессии, щеголяя пурпурными расшитыми золотом туниками, показывая публике неприкрытые лица и мускулы.

Толпа неистово хлопала гладиаторам, готовым ее потешить, проливая кровь, свою и чужую.

Утренняя программа началась, как всегда, с охоты-венацио. Дикие быки, стоя на задних ногах, толкали повозки с волками. Обезьяны разъезжали на лошадях. Медведь подрался с туром, тигр – с кабаном.

И только в полдень пришла пора главного шоу – гладиаторских боев.

Против Змея квинквеннал выставил пятерку лучших. Германца Церулея сына Зигштосса, вооруженного большим копьем и собственным мечом. Лискона сына Акко, кельтского бойца из местного племени сальденов, ловко орудовавшего мечом-спатой и маленькой секирой на длинной рукояти. Фракиец Терес сын Ресака носил огромный кривой кинжал-сику и маленький квадратный щит пармулу. Два дака, Пиепор и Карнабон, выступали с махайрами в руках.