Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов

– Я извиняюсь, – сказал Великий Графоман. – А чёрная дыра аннигилирует антиматерию? Или тут нужен протуберанец?

Зайцева прикусила губу. Зарибаба перекрестился.

– «Г» можно сравнить с людьми, которые любят петь в караоке, но при этом не имеют голоса.

– Вот только эти певцы, – перебила Зайцева писателя, – не рвутся на эстраду, а «Г» маниакально хотят напечататься!

– И караошники, наверное, хотят, чтобы их по радио крутили. Репетируют пока. А «Г» – это тот, кто ну очень хочет писать, но у него не очень получается. Ну, не умеет он.

– Уметь – немного другое, – сказал Зайцева.

– Вы говорите про отсутствие таланта? – подключился судья. – Или про банальное неумение?

– Это пограничные состояния, очень родственные. Поди разбери. Но на выходе – «Встал Ильич, развёл руками, что же делать с…»

– Кхм! Мы поняли.

Адвокат Великого Графомана подал устный протест и сам же его отклонил. Присяжные пытались освободить столы от подарочных книг с автографами Зарибабы.

– Нам нужны конкретные примеры, – сказал Насвойвкус. – Вот Арсен Зарибаба и его книжка «Полночь начинается в двенадцать». Прекрасная книжка, одна из лучших в минувшем году.

– Спасибо! – вспыхнул Зарибаба.

– Роман переиздан трижды. Это говорит об огромном успехе. Просто замечательная книга!

– Правда? – Зайцева навалились на перила барьера, чтобы заглянуть в глаза издателю. Не удалось. – Я едва осилила пролог.

Насвойвкус остался невозмутим. Поправив солнцезащитные очки, он продолжил:

– Артур принёс мне рукопись, будучи неизвестным автором, самоучкой. Можно окрестить его графоманом или нет? Но его работа и труд издательства подарили миру бестселлер!

Зарибаба на радостях хлопнул себя по коленям.

– Константин, вы серьёзно? – атаковала Зайцева. – В каком веке вы живёте? Вам рассказать, как сегодня делаются бестселлеры?

– Парируйте, Арсен, – отмахнулся Насвойвкус, втайне радуясь, что между ним и критиком значится объёмное тело Зарибабы. – Как-то она на вас злобно смотрит. Вот и книжку вашу не дочитала.

Зарибаба прочистил горло.

– Ответ прост. То, что я не «Г» – очевидно. Да, роман оказался удачен. Но я совершенно не горжусь этим! Да, его переиздавали трижды. Но я совершенно не горжусь этим! Да, заключены контракты на десять переводов, в том числе на идиш. Но я совершенно не горжусь этим! Да, в России продано более ста тысяч экземпляров, а сколько передавалось по рукам, бралось у друзей… Но я совершенно не горжусь этим! Вот!

Зарибаба сел.

– И в чём же очевидность вашей не причастности к «Г»?

Зарибаба встал.

– Я ненавижу писать! Вот почему я не «Г»! Первую книжку писал два года, вторую три – вымучивал, выдавливал, тужился.

– А графоман не тужится? – спросил потерявший нить следствия судья. Парик неприятно колол лысину – похоже, он забыл сорвать ценник.

– «Г» не может не писать. Ему непременно нужно продемонстрировать, что он литературный эксгибиционист.

– Обвиняемый, это правда?

Великий Графоман надул щёки, отложил в сторону карандаш, показал свободные руки. Его адвокат победно вздёрнул кулаки.

– Как вам пишется, обвиняемый, легко? – поинтересовался судья.

– Предложения текут, как слюни, – сообщил Великий Графоман и тут же записал сравнение.

Зарибаба потянулся за минералкой. Зайцева закатила глаза. Судья нашёл зелёный эмэмдэмс и спрятал в потайной карман мантии.

– Вот! Вы видите, какие у них сравнения! – обвиняюще взвизгнула критик.

– Они плюются с такой скоростью и силой, что никаких платков не хватит! – поддержал Зарибаба.

В этот краткий момент две негодующие души соприкоснулись. Зарибаба даже приобнял Зайцеву и понял, что напишет третий роман. О любви.

– А графомания в блогах, – сказал Насвойвкус. – Вы задумывались над этим?

– Я не пользуюсь интернетом, – сказала Зайцева.

– Да, Таня не пользуется, – поддержал окрылённый любовью Зарибаба. Роман о любви – да, определённо! Возможно, даже серия романов. Да, серия! Он уже почти нащупал название: «Слёзы, поцелуи и love наотмашь».

– В смысле, не пишу в блогах, – уточнила критик. – Кто сейчас не пользуется интернетом?

– Да, кто? – поддакнул писатель.

– Я веду колонки в своём сетевом журнале.

Великий Графоман взял карандаш и подтянул к себе блокнот.

– Как называется ваш журнал? – спросил судья и подмигнул машинистке.

– «Вымя фантазий».

– Ага… что ж… и как обстоят дела?

– Хорошо. Около сотни тысяч посещений в месяц.

– И в вашем журнале не бывает графоманских текстов?

– Если и есть, то они задуманы под «Г». Понимаете?

– Не очень, – признался судья.

– Стилизованы под «Г». Чтобы обратить внимание общественности на эту проблему.

– Это как нацарапать в кабине лифта: «НЕ ПИШИТЕ В ЛИФТАХ»?

Великий Графоман оценил масштаб сравнения и застрочил в блокнотике.

– Я думаю, Таня имела ввиду немного другое… – начал Зарибаба.

– Не называйте меня Таней!

Страсть, эмоции, надрыв, подумал писатель. Как это будоражит!

– Так, давайте подытоживать, – судья скинул левый сланец и почесал зудящую пятку. – По каким критериям вы предлагаете распознавать графоманов?

– Критерии просты, – сказала Зайцева. – Это сумма ощущений от текста. «Г» – это человек, который пишет неинтересно, вторично.