Дорогая Эмми Блю

– А то! Много раз. И с годами стало только хуже. Клянусь тебе! Впервые я это увидела на нашем с Лукасом восемнадцатом дне рождения и подумала: «Ну куда же уже хуже», – но вот смотри-ка! Надеюсь, сегодня его бёдра останутся в номере отеля.

– И всё прочее тоже, – шепчет Мари, наклонившись ко мне поближе.

Чувствую себя не в своей тарелке. На мне платье, которое у меня уже лет пять, дважды зашитое под мышками, а в кошельке тридцать евро – столько здесь стоит даже не самый дорогой коктейль. Я стараюсь не замечать огромную котлету банкнот в кошельке Лукаса, когда он делает первый заказ, и стараюсь не отставать. Претендуешь – соответствуй, а я сомневаюсь, что кто-то из нашей компании станет пить воду из-под крана.

Мы заняли кабинку с бархатными сиденьями. Над столом свисает диско-шар. Элиот и его девушка Ана (которая еще не сказала мне ни слова с тех пор, как мы прибыли в бар) уютно устроились в углу и держатся за руки, а я сижу в противоположном углу рядом с Лукасом, по другую сторону от него – Мари. Она улыбается, беседуя с Томом, потным от танцев. Лукас обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Он чувствует, когда мне неловко, и сразу же готов обнять, как бы говоря на языке тела: «Все в порядке, я здесь, рядом с тобой».

Его объятия были мне особенно нужны, когда мы встретили наш девятнадцатый день рождения. Мы с Лукасом и Элиотом так ждали этого вечера. Огромный надувной бассейн. Барбекю. Коктейли из бара Жана. Вечер, до которого мы считали дни. Вечер, в который между мной, Лукасом и Элиотом был навсегда вбит клин. Эти два человека знали обо мне всё, потому что я им доверяла. Доверять было нельзя. Элиот меня предал. Один-единственный момент отбросил меня на много миль назад. Я бросила колледж, переехала в Шир-Сэндс, в новую квартиру, в новый город, который казался чужим, но зато я никого здесь не знала. И я верила, что смогу всё пережить благодаря Лукасу. Лишь бы его руки обнимали меня, моя голова прижималась к его груди, его губы касались моих волос и я слушала сильные, надежные удары его сердца.

– Эй, – шепчет он мне в ухо. Его дыхание пахнет виски. – Где ты, Эмми Блю?

– В баре, – кричу я сквозь музыку. – Там, где мощные бёдра Тома.

Лукас смеётся, в уголках его глаз появляются морщинки.

Бар грохочет. Когда Лукас рассказывал мне о баре пятизвёздочного отеля в Булони, где он собирается праздновать свадьбу, я представляла себе дребезжащее пианино и абажуры в стиле 1920-х годов. Такого я не ожидала. Это почти лондонский бар в субботнюю ночь. В ушах звенит от музыки, которая накладывается одна на другую от звяканья стаканов и бутылок, от сотен голосов, намеренных всё это перекричать. Огромные синие панели за стойкой бара светятся в полумраке, и белые рубашки официантов кажутся тёмно-сиреневыми. Воздух окутан дымкой духов и вина. Люди толпятся на танцполе, и Том снова туда направляется, хотя уже провёл там полвечера, извиваясь, будто у него в трусах застряла целая семья живых угрей.

– Весьма необычно, да, Эмми? – Мари смеётся, перегнувшись через Лукаса. Её рука лежит у него на бедре. Я киваю.

– Он знает только одно движение.

– Прости, не слышу!

– Он знает только одно движение! – кричу я изо всех сил, а она смеётся и отпивает глоток коктейля. Ана взрывается хохотом, потому что Элиот сказал что-то смешное; я смотрю на него, он улыбается, отхлёбывает пиво. Рука Аны лежит у него на груди. Люсиль, подружка невесты, поглощена разговором с молодым человеком, который мог бы сниматься в рекламе одеколона. Он подсел к ней спустя десять минут после того, как мы пришли в бар. Ничего удивительного. Люсиль очень красивая. Как звезда фильмов пятидесятых. Вдвоём они кажутся кадром чёрно-белого кино – белозубые улыбки, мартини.

– Не хочешь составить ему компанию? – кричит мне Элиот, пока Ана стучит длинными ногтями по экрану телефона.

– Кому, Тому? – кричу я в ответ. Элиот кивает. Я встряхиваю головой.

– Не хочу нарушать правила безопасности.

– А я думал, ты не прочь у него поучиться, – Элиот смеётся, передразнивает движения Тома. Я тоже смеюсь. Элиот всегда меня смешил. Порой мне этого не хватало. Ана, нахмурив брови, смотрит на него, как будто гениальный комик, которым она восхищалась несколько минут назад, не оправдал её ожиданий. Потом переводит взгляд на меня. Я улыбаюсь, как бы говоря: «Ну разве твой парень не забавный?» Её лицо неподвижно. Она снова утыкается в телефон.

– Такому ни один подкаст не научит, – кричит Элиот и вновь подносит к губам стакан с пивом, делая вид, что не замечает выражения лица Аны, её отношения ко мне, но я вижу его взгляд, чуть заметно скользнувший в её сторону. Я натягиваю улыбку, чтобы скрыть неловкость, делаю вид, что мне всё равно, что я не обращаю на Ану внимания. Лукас зарылся лицом в шею Мари, что-то ей шепчет, а она смеётся. Я пью и вдруг вижу, что Ана смотрит на меня. На этот раз она улыбается, обнажая зубы.

– Твоё платье, – говорит она. Я инстинктивно опускаю глаза, перевожу взгляд на неё.

– Что?

Она что-то говорит, её улыбка застыла, словно приклеенная, и слова тонут в музыке.

– Прости, не слышу!