Дорогая Л (СИ)

Кажется, я снова забегаю слишком далеко, удаляясь от так любезно предоставленного нам крова, а тебе хочется узнать, как мы устроились.

Внутри этот пряничный домик ничем не хуже, чем снаружи. Даже лучше. На первом этаже его расположены просторный гостиный зал и столовая, кухня и комнаты для прислуги. На втором - комнаты для постояльцев. Всё обставлено со вкусом, без выдающихся углов, с перламутровыми вставками - прикроватные тумбы, столы, кресла, кровати и даже деревянные рамы огромных, в человеческий рост зеркал грешат ими. От белоснежных простыней веет альпийской свежестью, а уголки наволочек - ах, ты просто не поверишь, - отделаны кружевом! Из окон открывается чудесный вид на широкие пастбища и горные склоны. Должна признать, здесь преуютно.

Ты спросишь, кто же владычествует в этом сказочном месте? Кто заманивает сюда усталых путников, ищущих душевного покоя? Может, это - злобная старуха, хромая и кривая, с растрёпанными, торчащими во все стороны волосами, опирающаяся на клюку; ведьма, напускающая чары, чтобы усыпить бдительность случайного странника и сварить его в огромном, закипающем на огне котле? Увы, я разочарую тебя. Фрау Кох - благовидного вида женщина лет пятидесяти пяти, на чьей голове каждый седой локон уложен с завидным тщанием. Она носит строгое чёрное платье, свидетельствующее об утрате. Как на мой взгляд, утрате такой давней, что некоторые её привычки напоминают стародевические причуды (уж в чём, в чём, а в этом я разбираюсь превосходно). Почти все её пальцы унизаны кольцами и массивными перстнями, а на шее болтается с дюжину всевозможных украшений - от нитей чёрного индийского жемчуга, агатовых ожерелий, серебряных цепочек с подвесками или без, до круглых позолоченных часов. И всё это невообразимое разнообразие, дополненное сразу несколькими дешёвыми латунными брошками и роговым гребнем, сразу же бросается в глаза. Оно одновременно завораживает и приводит в недоумение, как китайский глотатель мечей на арене цирка.

Кажется, фрау Кох несколько насторожил мой заинтересованный взгляд, так как она приветствовала нас в самой сдержанной манере. Её улыбка, казалось, входила в обязательный перечень предоставляемых услуг. А впрочем, у неё удивительно ровные зубы, без малейшего изъяна, что делает даже совершенную формальность приятной.

Уж поверь моему опыту, не только в человеке, но и в каждом доме имеются свои странности. Это может быть что угодно: сплошная кирпичная кладка за запертой на ключ дверью; заколоченное окно, выходящее в обособленный, заросший сорняками уголок сада; лифт, никогда не останавливающийся на тринадцатом этаже по пятницам. Единственной странностью нашего временного жилища является его обслуга. С виду довольно обыкновенная и хорошо вышколенная, но настолько неприметная, что создаётся ложное впечатление, что в доме всё делается само по себе. Даже из кухни не слыхать привычной возни и бряцанья. Ни шагов, ни разговоров. Мне приходилось несколько раз встречать горничных, спешащих по своим делам. Все они молоды и чрезвычайно вежливы, любезно отвечают на расспросы и исчезают так же внезапно, как и появляются.

Царящая в доме тишина как нельзя лучше способствует отдыху. Днём мы с Виктором наслаждаемся местными красотами, катаемся на лодке, а вечером участвуем в народных гуляниях, сопровождаемых песнями и плясками. Честное слово, мы веселимся от души!

Я наблюдаю горы со стороны, и мне они не кажутся такими уж неприступными. Нам удалось разыскать гида, согласившегося провести нас через несколько горных перевалов. Его зовут Йоэл Фальк. Как мне кажется, это простодушный малый, ничуть не старше Виктора. К моему величайшему удовольствию, оба они сговорились пропустить по кружечке пива в здешней таверне сегодня вечером, оставив меня в покое. К несчастью, у меня нет никакого повода для ревности, как и шанса расстаться с Виктором добрыми друзьями. Это плохо, с какой стороны не посмотри. Потому, что даже я не могу игнорировать тех изменений, которые происходят со мной в последнее время. Я чувствую усталость, Л. , какой не испытывала никогда прежде. Беспричинный жар или холод, лёгкое головокружение, внезапная грусть. Я стала больше есть сладкого! Меня тешит мысль, что все эти необычные ощущения вызваны действием горного воздуха, но, боюсь, именно так к женщине подкрадывается старость. С истинно кошачьей осторожностью она подбирается всё ближе и ближе, пока однажды, взглянув в зеркало, ты не увидишь на своём лице морщины, глубиной в Гранд Каньон.

Увядание огорчает меня.

Но не больше.

Старость не сделает меня ни мудрей, ни степенней. А значит, во мне и дальше будет теплиться нечто такое, что само по себе делает человека молодым и не подверженным приступам старческой хандры.

Ну, будет!

Представь себе, я изобрела совершенно новый способ определять дни недели!

По субботам, вторникам и четвергам приходит молочник.

В среду и пятницу - мясник. Причём, в среду он непременно приносит птицу, а в пятницу - говяжью тушу, которую выгружают на заднем дворе перед чёрным ходом.