Дорогая Лав, я тебя ненавижу

Ксавье встречает меня у входной двери, снимает блокировку с телефона и прокручивает галерею. Затем переворачивает экран, чтобы мне было лучше видно, и воспроизводит видео. На кадрах видно, как Ксавье пробирается к шестому проходу и берет с полки книгу стихов. Видео было снято между книжными полками, чтобы он не заметил. Он осматривается по сторонам.

Затем засовывает признание в книгу.

Дерьмо.

Вот и докозательство.

– Бри прислала мне это на следующий день после того, как мы ездили к источникам, – продолжает Ксав. – Ей никогда в жизни не отказывали, и она плохо это восприняла. Бри пообещала, что не выдаст меня, пока я остаюсь ее маленькой сучкой. Ее единственным условием было, чтобы я держался подальше от тебя и вернулся к ней. Она вела себя как помешанная психопатка. Как будто считала, что мы действительно вместе или что-то в этом роде.

Я отступаю на шаг, осмысливая все это.

– Я знаю, это слишком, но ты должна понять. У меня не было выбора. Моя мама… Она… – Ксавье прикусывает щеку, нужные слова ускользают от него.

Его налитые кровью глаза пронзают меня насквозь.

Он разваливается на части.

Рассыпается на куски у меня на глазах.

Прямо сейчас бог Истон-Хай – всего лишь простой смертный. Падший король, который отказался от короны и покинул королевство.

На короткое, мимолетное мгновение он становится одним из нас.

Ему больно.

Он истекает кровью.

И он напуган.

Совсем как я.

– Моя мама может попасть в тюрьму, Ви, – хрипит Ксавье и падает на один из кухонных стульев. Он опирается локтями на расставленные ноги и кладет голову на руки, пряди его каштановых волос падают между нами, как занавес.

Я сажусь на стул напротив него.

– Я думал, что поступаю правильно. Защищаю свою семью, но прошлой ночью… – он сжимает кулаки. – Когда я увидел этого ублюдка Логана на тебе… Твое разорванное платье. Черт, я думал, что убью кого-нибудь. Мне было насрать на мою маму, Бри или кого-либо еще. Все, что меня волновало, – это ты. Этот ублюдок и пальцем бы тебя не тронул, если бы я…

Я не могу представить, под каким давлением он находился. Не могу представить, каково выбирать между тем, чтобы бросить собственную мать на растерзание волкам или разбить кому-то сердце. Я понимаю, почему он это сделал, какими бы ужасными и жестокими ни были его методы.

Честно говоря, я бы сделала то же самое.

– Блин, я не знаю, как выбрать, Ви, – он смотрит на меня снизу вверх, подавленный во всех смыслах этого слова. – Я… я не могу.

Одинокая слеза вытекает из его щенячьих глаз и стекает по идеальному лицу, застывая на губах.

Мое сердце разбивается вдребезги.

Он плачет.

Инстинктивно я обхватываю его лицо ладонями, магнетическое притяжение между нами слишком сильно, чтобы противостоять ему. Я стираю слезу с его нижней губы большим пальцем и так сильно прижимаю свои губы к его, что можно подумать, будто я пытаюсь высосать его досуха, и так оно и есть. Я хочу забрать его страдания, мать-преступницу, разрушенную семью.

Все это.

Без сомнений.

Без колебаний.

Я бы потопила свой собственный корабль, чтобы удержать его на плаву.

Но я не могу. Поэтому вместо этого… я отдаю ему всю себя и чертовски надеюсь, что этого будет достаточно. Поцелуй грязный, грубый, влажный от всех этих слез. Откуда-то из глубины его горла раздается низкий хрип, и Ксав берет меня за запястье, усаживая к себе на колени.

Обхватив его, я устраиваюсь на нем сверху, его руки обнимают меня. Он вытаскивает язык, чтобы облизать уголок моего рта, и я приоткрываю для него губы. Наши языки сплетаются в танго, с которым не сравнятся самые великие танцоры, и я наблюдаю, как уникальная возможность сводится к забвению. Это мой шанс спастись.

Это временно.

Мы временны.

Но «временное» слишком хорошо, чтобы от него отказаться, поэтому я с головой ныряю в историю, у которой нет завтра.

Я не помню, как мы оказались в его спальне. Знаю лишь, что как только Ксавье захлопывает дверь, его рот впивается в мой, необходимость стереть это страдальческое выражение с его лица побеждает мою неуверенность. Я практически слышу, как он сглатывает, когда я падаю на колени и, моргая, смотрю на него.

Он впивается зубами в мою нижнюю губу, наблюдая, как я запускаю пальцы в пояс его черных спортивных штанов и стягиваю все сразу – включая нижнее белье. Его твердый член вырывается между нами. Ксавье выглядит… величественно.

Высокий.

Голый.

Пугающий.

Теперь я сглатываю.

Я обхватываю рукой его ствол, и он делает резкий, хриплый вдох от моего неопытного прикосновения. Я провожу другой рукой вниз по его подтянутому телу, лаская каждый изгиб, каждый мускул, пока кончик указательного пальца не касается контура его шрама. Темно-розовый рубец заканчивается чуть выше промежности.

Кажется, будто он и должен там находиться.

Господи, даже его шрам прекрасен.

Мне больно представлять, как он его получил.