Дорогая миссис Бёрд…

– Дурочка, я же даю вам шанс остаться вдвоем, – застонала Банти. – Он симпатичный, и ты ему нравишься.

– Ну хватит глупостей, скажешь тоже! – воспротивилась я.

– Нет, не хватит. Я же вижу, что все взаимно. Я пыталась подтолкнуть его к тому, чтобы он позвал тебя на свидание.

– Банти…

– Слушай! – заговорщически подмигнула она. – Как доедем до бабушки, я со всех ног помчусь домой, скажу, что мне нездоровится. Ты побежишь вдогонку, но перед этим извинишься перед ним, сказав, что жалеешь, что так вышло.

Я насупилась.

– Он ответит, что должен снова увидеться с тобой во что бы то ни стало, а ты стрельнешь глазками, скажешь ему, что должна бежать – вдруг со мной что-то случится, – он оценит такую заботу, и спросишь, не нужен ли ему твой номер.

– Ох, Бантс, так же никто никогда не делает. Ты фильмов своих обсмотрелась?

– И что с того? Там же столько всякой романтики! Вот увидишь, все пройдет, как по маслу. Я уже и думать забыла о бедном Гарольде, а ты?

– А я не забыла, что мы с ним просто друзья, – сухо напомнила я.

– Чарльз! – Банти звала его, как дева на скале среди бушующих волн.

Она потащила меня ко входу, где появился Чарльз. Его уши пылали. Банти бесстыдно схватила его за руку.

– Огромное спасибо, вы так нас выручили! – горячо благодарила она. – Видите ли, мне немного нездоровится.

Глава 11 Неспокойная ночь

Ужасная Мнимая Болезнь Банти была побеждена, и теперь я шла вниз по Люпус-Стрит в теплой шинели вспомогательной пожарной службы с авоськой наперевес, в которой лежали сэндвичи на ужин. Вторую ночь подряд было ясно, и все уголки Лондона были как на ладони под предательским светом луны. Но мысли иного рода роились в моей голове на пути к пожарной части.

Мной, как говорят артисты, владела буря чувств. Суббота выдалась превосходной. Я умудрилась сохранять спокойствие, когда Банти пулей вылетела из такси, а Чарльз сказал: «Господи, какой чудесный был вечер, не встретиться ли нам снова, когда поправится Банти?», а я ответила: «Банти очень понравился фильм», а Чарльз заметил, что Банти очень мила, пожелав ей скорее поправиться, и предложил мне сходить с ним куда-нибудь вдвоем.

И я дала ему свой номер, и мы попрощались, долго жали друг другу руки, дольше, чем было нужно, и все вышло как нельзя лучше.

Банти была вне себя от счастья, но это лишь отсрочило кару – на следующий день она задала мне трепку за те самые письма. Она считала, что я совершенно не в своем уме, и заставила пообещать, что отвечать на них я не стану. Конечно, она не была бесчувственной и переживала за наших читательниц, но она больше беспокоилась обо мне и заставила пообещать, что я больше не буду отвечать на письма. Я была вынуждена согласиться на это, так как не хотела ссоры, но обещала, держа пальцы крестиком, и у меня было чувство, что она это заметила.

Чарльз вскружил мне голову, и я была порядком взволнована. Завтра в наш офис доставят свежий выпуск «Женского Дня», где будет то самое письмо в колонке «Генриетта Поможет».

Писать читательницам – одно дело, тайно печатать письмо в журнале – совсем другое. Я была уверена, что никто ничего не заметит, но все равно очень нервничала.

Лучше не думать об этом. Ночной налет был куда страшнее.

Во вспомогательные пожарные войска я вступила в прошлом году, когда стало ясно, что в Лондоне скоро будет жарко. У Джека уже тогда было немало боевых вылетов, и я знала, что пришло и мое время внести свой вклад в борьбу с врагом. Уильям тогда предложил мне устроиться телефонисткой в пожарную часть на Чарлвуд-Стрит, и такая работа подходила как нельзя лучше. Я брала три ночных смены в неделю помимо основной работы. Сперва прошла собеседование у капитана Дэвиса, затем, во избежание всяческих неприятных неожиданностей, медосмотр, и вот я здесь – горжусь голубой флотской униформой с иголочки, с блестящими пуговицами, крепкими черными туфельками и фуражкой со знаком ВПС.

Родители, уже и так переживавшие из-за того, что мы с Банти остались в Лондоне, немного успокоились благодаря тому, что дорога домой занимала пять минут, и случись чего, я оказалась бы среди настоящих спецов. А через две недели после того, как я попала туда, немцы взялись за Лондон. Я чувствовала, что приношу пользу, и была невероятно довольна собой.

Пожарная часть была через три улицы от нашей квартиры, и дорогу туда я сумела бы найти с закрытыми глазами. Сейчас, когда стало совсем несладко, по улице я передвигалась исключительно бегом. Конечно, без какой-либо паники, но даже мистер Черчилль рассудил бы, что медлить под вражеским огнем совершенно неразумно.

Обогнув воронку на тротуаре, я пересекла улицу, поздоровавшись с мистером Боуном, который закрывал свой киоск. На нем снова была форма патрульного. Он обернулся, дуя на замерзшие руки.

– Добрый вечер, мистер Боун. Вы без перчаток? Руки же отморозите.

– Добрый, Эмми. Балбес газетчик, мальчишка, мне их не вернул. Как дела у твоего брата? Все еще дает фрицам прикурить?

– Пытается, мистер Боун, – скромничала я.

– Хороший он парень, – улыбнулся тот.