Дорогая миссис Бёрд…

Я повернулась к капитану Мэйхью с намерением извиниться. Бедняга, должно быть, думал, что его брат решил устроить некий шуточный спектакль.

Но капитан опередил меня, извинившись первым, и я поняла, что он изо всех сил пытался сдержать смех.

– Простите, – он все же потерпел неудачу, захохотав, – но это все равно, что чаепитие с Флэнеганом и Алленом[1]. Разумеется, это выглядит иначе, но… Боже, я вовсе не это имел в виду. – Осекшись, он испуганно замолчал.

– Прошу прощения, – лицо капитана залила краска. – Я всего лишь хотел сказать, что вы меня очень развеселили. Моему батальону здорово досталось, и бедный Гай весь день выслушивал мои сетования.

– Не стоит так волноваться, капитан Мэйхью, – ответила я, про себя отметив его порядочность. – Вы, должно быть, подумали, что мы никогда не выходим из дома.

– Благодарю вас, но все же зовите меня Чарльз, а не то я подумаю, что снова на фронте.

– Хорошо, Чарльз, – расхрабрилась я. – Можете называть меня Эмми. Давайте начнем сначала?

– Давайте, – согласились Чарльз и Банти.

– Стоит ли? – возразил мистер Коллинз. – Не уверен, что смогу достойно выслушать утиную историю снова. Хвала небесам, а вот и официантка!

Он подозвал жестом девушку с подносом, полным съестного, и обвел всех за столом самым выразительным взглядом, на какой был способен.

– А ну-ка, хватит всех этих любезностей. Налетай!

И отсалютовал чайником.

– Леди, я восхищаюсь вами. В первый раз я вижу, что мой брат смеется после того, как вернулся домой. Кто первый будет кресс-салат с горчицей?

Лед растаял, голодная смерть отступила, и мы с Банти взяли себя в руки, перестав нести всякий вздор. Все же было странно вот так запросто общаться с мистером Коллинзом, и я все ждала, что он вот-вот крикнет: «ЧЕРНИЛЬНИЦУ, МИСС ЛЕЙК», но мы могли погибнуть под снарядами если не сегодня, то завтра, и попробовать стоило. Капитан Мэйхью был не так шумлив, как его старший брат, и, казалось, немного стеснялся, но поддерживал беседу, ведь общаться с теми, о ком совершенно ничего не знаешь, довольно весело. Предметом нашего разговора, в основном, служили авианалеты («Подруга моей тетушки, Гвинет, лишилась дома, но сумела спасти свою кошку!»), что позволяло избегать неудобных тем.

– Надолго вы в Лондоне, Чарльз? – спросила Банти.

– Еще несколько дней. Если мой брат столько выдержит.

– А ты не помрешь от скуки? – участливо спросил мистер Коллинз.

– Гай, – тепло отозвался Чарльз. – Тебе всего сорок шесть. Это тебе не мраморы Элгина[2]. Леди, прошу вас, не обращайте на него внимания. – Он сделал глоток чая и поднял брови, как и брат, но стрельнув глазами в мою сторону. Я улыбнулась. Он был очень мил.

– Вы ходите в кино? – внезапно вмешалась Банти.

Я посмотрела на нее с тревогой.

– Просто мы после чайной собирались в кино, там идет «Знак Зорро», не хотите ли с нами? Мы будем рады, если вы оба пойдете, – заверила она, глядя на мистера Коллинза, и это было неправдой.

Чарльз рассмеялся.

– Спасибо, Банти, очень приятно. Мне не стоит портить вам вечер? Или не стоит бросать своего брата?

На это Банти без особой радости ответила «Конечно, нет», а мистер Коллинз, в свою очередь, поблагодарил за приглашение, выглядя довольным.

– Что ж, решено, – нахмурившись, отчеканил мистер Коллинз. – Нынешняя ночь может выдаться не из легких.

– Ничего страшного, – засобиралась я. – Мы знаем расположение всех убежищ по пути домой.

– Должен признаться, отваги вам не занимать, – сказал Чарльз. – Мне здесь тревожнее, чем на фронте.

– Мой брат твердит о том же, – ответила я. – Но какая разница, сидеть на месте или двигаться, если все равно ты – мишень?

– Мисс Лейк, – вздохнул мистер Коллинз. – Даже если вам нравится быть движущейся мишенью, мне будет спокойнее, если Чарльз будет рядом с вами. Я буду очень расстроен, если вы погибнете. Я здесь все улажу. Берегите себя. – Он по-европейски взмахнул рукой, прощаясь с нами, и мы расстались.

Все освещение выключили, и на улице стояла кромешная тьма, но у всех нас были фонари, а мы с Банти надели белые шарфы, чтобы нас не задавил автобус. Чарльз настоял на том, чтобы мы сошли с тротуара.

– Благородство – это, конечно, неплохо, – проворчала я в свой шарф, пробираясь по мостовой, – но если вас собьют, армия понесет большие потери.

– Не собьют, – мягко возразил Чарльз. – Ваша работа ничуть не хуже моей, и если собьют вас, будет еще печальнее.

– Я всего лишь машинистка, – откликнулась я, на что Чарльз возразил «Вовсе нет», а Банти сурово посмотрела на меня, напоминая, что не забыла наш с ней прошлый разговор.

Какое-то время мы шли в полной тишине, и я уже не в первый раз за этот день пожалела, что на мне не теплый аранский свитер – холод стоял невыносимый. Погода в последние пару недель была дрянная, но сегодня небо было ясное. Мистер Коллинз был прав: еще немного, и у фрицев работы будет невпроворот.