Дорогами Судьбы

***
Ночь выдалась ужасной. Я проснулся часа в два от сильного озноба. Меня всего колотило. Хотелось хоть как-то согреться. Я натянул на себя еще один свитер, но теплее мне не стало. Я покрутился, пытаясь сжаться в комок, чтобы не терять драгоценные капли тепла, но и это не принесло мне облегчения. Холод пронимал меня изнутри. Я лежал и смотрел в темный потолок, сна уже не было. Голова гудела, а что предпринять я не знал. Я знал только один рецепт – выпить еще парацетамола, но вставать сил не было. Так я пролежал около часа, пока все-таки не заставил себя медленно подняться и отыскать в нашей аптечке заветную таблетку. Я запил ее холодной водой из чайника и завалился на кровать в надежде уснуть.
Но сон в эту ночь никак не хотел приходить. Я лежал, скукожившись, смотрел в темноту и думал, что должен на утро быть бодрым и свежим, чтобы пойти к Любе. Я надеялся, что проснувшись, буду чувствовать себя здоровым. Оставалось только заснуть, но терзавший меня озноб никак не позволял мне погрузиться в гостеприимные объятия Морфея. Игорь тихо сопел, иногда бормоча что-то во сне. Я как не прислушивался, так и не смог понять, о чем он там говорит. Чужие тайны меня не интересовали, но всегда было любопытно, о чем люди во сне болтают.
В общежитии стояла мертвая тишина. Не было слышно никакого звука, никакого движения. Обычно по ночам кто-то бродит по коридору, кто-то где-то болтает, кто-то на кухне кипятит чай. Но сегодня в посленовогоднюю ночь все, кто не уехал на праздники домой, спали без задних ног, уставшие после вчерашнего. Одному мне не спалось. В конце концов таблетка, наверное, подействовала, мне стало немного легче. Самую малость. Озноб немного прошел, но облегчения не было. Хотелось уснуть, но сон не шел. Как только голова моя немного прояснилась, в нее полезли плохие мысли. А если Люба меня не простит? Если она не поверит, что все что она видела – это лишь глупая шутка Натальи Сергеевны. Что мне делать тогда? Как доказать ей, что она ошибается? А ведь Наталье Сергеевне еще зачет по культурологи получать. А вдруг Люба не поставит ей зачет из-за простой женской ревности. Я ведь по большому счету не знаю, на что способно моя девушка. Хотя я и умничал, выговаривая Игоря за его скороспелость в серьезных вопросах, сам я знал о Любе очень мало. Мы виделись не каждый день и далеко не всегда разговаривали. Я думал, что прекрасно ее понимаю, а оказалось, что нет. Я не ожидал от нее такой реакции, даже если она что-то и нафантазировала себе. Я думаю, что прежде всего надо было бы разобраться, поговорить, а не устраивать истерику. Хотя… Не всегда хочется говорить, даже, когда знаешь, что это нужно. Иногда эмоции превалируют над твоим рассудком и победить их невозможно. В таком случае, конечно, лучше подождать некоторое время, чтобы успокоиться, а потом можно и выяснять отношения и говорить обо всем прямо. Поэтому завтра я обязательно пойду к ней. С этой мыслью я и заснул.
Утром лучше мне не стало, даже наоборот. Появился сухой кашель и какая-то ужасная слабость. Я еще крепился, пытаясь обмануть себя, что это просто отголоски вчерашней простуды, а на самом деле состояние у меня удовлетворительное. Но разувериться мне помог мой сосед. Он нашел где-то градусник, и когда я измерял температуру, то желание идти куда-то у меня пропало. Тридцать девять и пять. Многовато.