Дорогами Судьбы

***
Когда мы вышли из метро, с неба трусил все тот же мелкий снег. Ветер стих и снежинки падали, грациозно паря в воздухе, неспешно приближаясь к земле. Снег искрился со всех сторон, отражая блики фонарей. Все вокруг было белым. Белым и чистым. Спокойным и умиротворенным. Было как-то непривычно тихо, очень тихо, будто мы попали в другой город, другой мир. Даже гул машин тонул в белой пелене, окружавшей нас. Я не помнил в этом сумасшедшем городе такой чуткой тишины. Хотелось дышать полной грудью, вдыхать морозный воздух, наслаждаясь этой тишиной и забытым ощущением умиротворения.
От этого непривычного ощущения я остановился и огляделся по сторонам. Оказалось, что мы здесь одни. Я не видел, сколько людей вышло вместе с нами из дверей станции. Не видел или не замечал. Но я был рад, что мы сами попали в этот мир – чистый и безмятежный.
Широкая аллея, обсаженная молодыми деревья, была слабо освещена редкими фонарями. Она начиналась возле дверей станции и превращалась через какую-то сотню метров в улочку, зажатую высокими многоэтажками. Они высились над дорогой, освещая ее своими яркими окнами. Домов было немного, за ними угадывался парк.
Снег на аллее еще не был затоптан, и мы ступали по белоснежной целине. Мне вспомнился мой родной дом, где я обычно первый торил дорожку от подъезда на улицу.

– Тихо, – сказал я, – как у вас здесь тихо.

Любовь Васильевна кивнула:

– У нас очень спокойный район. Его иногда называют Профессорский уголок. Раньше здесь давали квартиры только преподавателям ВУЗов. Место отличное – парк рядом и речка. Вроде бы и центр, а аура своя, особенная. Те, кто здесь родился, не хотят уезжать, стараются подыскать новое жилье тут же. Считай, все время здесь живут одни и те же люди. Это и уберегает нас от лишних потрясений и шума. Чужие сюда редко попадают. Мы тут будто законсервированы от всех внешних неприятностей, – улыбнулась она.

Я подал ей руку, помогая преодолеть несколько скользких ступенек. Сердце в груди забилось сильнее, когда ее рука сжала мою ладонь. Какое приятное, но забытое ощущение – прикосновение любимой женщины. Стыдно признаться, но я даже ощутил дрожь в коленях.

– Вы тоже здесь родились? – спросил я, чтобы сбросить с себя оторопь.

– Конечно, у меня отец профессор.

– А на какой кафедре преподает? – поинтересовался я.

– Он сейчас за границей. А раньше преподавал физическую химию на химфаке.

– А-а. Без физики даже химиками трудно.

Она засмеялась.

– Вы так любите физику, Алехин, что готовы восхвалять ее по любому поводу.

– Не люблю, боготворю. Звучит, конечно, глуповато. В наше время люди давно потеряли уважение к фундаментальной науке, а зря…

Я замолчал, надеясь, что моя спутница поддержит разговор, но она хранила молчание, глядя под ноги. Похоже, она о чем-то задумалась. Некоторое время мы шли молча по аллее, покрытой пятнами света. Я знал, что нужно о чем-то говорить, чтобы она не чувствовала неловкости, но никак не мог подобрать нужных слов. Я снова был робким мальчишкой, не знающим, как подступиться к понравившейся девочке. Чем больше я пытался заставить себя найти нужные слова, тем сильнее сопротивлялся мой мозг выдавать хоть что-то.

В одном месте на снегу были видны следы, пересекающие наш путь. Они тянулись поперек аллеи, и было непонятно, куда они могут привести. Увидев их, Любовь Васильевна сказала:

– Алехин, а вы знаете легенду о следах на снегу?

– Не знаю. – Я даже немного обиделся. Вроде бы это я должен ее развлекать, а не она меня. Как-то странно выходило.