Дорогами судьбы

Она покачала головой. Какой же гадкой она была, если смогла поцеловать мужчину так, как никогда не целовала своего мужа, да еще так скоро после его смерти? Как она, вдова, могла до такой степени забыть о своей чести, чтобы совсем не думать о Фрэнсисе?

Глубоко внутри какой-то голос подсказывал ей, что Фрэнсис не вел себя так, как должен был бы вести настоящий муж. Хотя и абсолютно неопытная, она нуждалась в любви, которую он по неизвестным ей причинам не был способен ей подарить.

Но она, конечно, не рассчитывала заслужить любовь такого мужчины, как Люк Эшкрофт. Она едва его знала, и их с Фрэнсисом брак стал лишним доказательством ее правоты — она не создана для супружества и жизни с мужчиной. Ей суждено быть одинокой.

— Мне пора, — сказала она.

Он кивнул, продолжая пристально смотреть на нее.

— Шарлотта, вам стоит подумать, — сказал он. — Подумать о себе и о своих чувствах. Не о том, что могут сказать люди, и не о том, что в глазах окружающих является правильным.

— Мне пора, — мягко повторила она, проходя мимо мистера Эшкрофта.

Она проскользнула мимо него по направлению к выходу, все еще пребывая во власти возбуждения. Странное томление в теле, которое она ощущала впервые в жизни, не покидало ее. Когда он остался позади, она уловила его слабый запах, и голова ее закружилась от желания.

Шарлотта собрала все свои силы, чтобы успокоиться. Когда ей это удалось, она поймала себя на мысли, что не может даже вспомнить, как она попала в фургон мистера Эшкрофта. Неужели он был так галантен, что занес ее внутрь? Но она всегда знала, что он таков — Люк Эшкрофт был настоящим мужчиной, который всегда был готов оказать помощь любой женщине из их каравана.

Но это не означало, что она должна была позволить ему вести ее вниз по скользкой тропинке греха. Это неправильно, совершенно неправильно… Внезапно в памяти Шарлотты воскресла картинка, увиденная ею вчера вечером: мистер Эшкрофт танцует с Молли Смитерс, с улыбкой на устах любуясь красотой своей партнерши. Конечно же, он повеса, дамский угодник, который всегда рад помочь женщине при условии, что потом получит вознаграждение в виде пары минут физической любви.

С ее стороны было глупо открывать мистеру Эшкрофту свои чувства и мысли, которыми ей было стыдно поделиться даже с Люсиндой. Она совершила, несколько поступков, воспоминания о которых окрашивали ее щеки краской стыда. Как могла она испытывать такие приятные, удивительные ощущения в ситуации, о которой ей теперь было так стыдно вспоминать? «Ну что ж, теперь это не имеет значения, и так будет всегда», — сказала себе Шарлотта. Она раз и навсегда выбросит мистера Эшкрофта из головы, ведь он, скорее всего, уже и думать забыл о том, что связано с ней, неловкой и некрасивой Шарлоттой Далтон.

«Дорогая мамочка, — писала позже Шарлотта в своей палатке при свете фонаря. — Я не знаю, когда ты подучишь это письмо, но я буду представлять, что мы с тобой разговариваем, потому что так моему сердцу станет легче.

У меня есть печальные новости, и, боюсь, единственный способ сообщить их тебе — это быть откровенной. Поэтому я прошу тебя сесть и постараться защитить свое сердце от удара: Фрэнсиса больше нет. Его поймали с поличным, когда он пытался украсть деньги у одного джентльмена из нашего каравана, и приговорили к повешению. Мама, я действительно любила Фрэнсиса, и меня изводит чувство, что я плохо с ним обращалась». — Шарлотта оторвала перо от бумаги и вытерла слезы. Ей было жаль себя и своего мужа, которого она любила, но не настоящей, а какой-то странной любовью. «И все-таки со мной что-то не так, — думала она. — Почему с Фрэнсисом мне никогда не было так хорошо, как с мистером Эшкрофтом? И это притом, что я едва его знаю?»

«Люси чувствует себя то хорошо, то неважно, но событие произойдет уже скоро. Я сердцем чувствую, что с ней все будет хорошо, и с ребенком тоже. Кто бы мог подумать, что Люсинда сможет быть на ногах от зари до зари, но она постоянно двигается, как будто ходить в ее положении менее утомительно, чем ехать в фургоне.