Дорогами судьбы

— Красивый, насколько только возможно, но у меня в жизни хватает проблем с этим Скитом Смитерсом. Бен — он очень хочет, чтобы я родила ему ребенка. А я никак не могу этого понять. Родить ребенка, чтобы и он стал рабом? — Она покачала головой. — Нет уж, спасибо, как бы я ни хотела класть голову на подушку рядом с головой Бена Люциуса каждую ночь. Но сначала я должна стать свободной, и он тоже, так или иначе. — Она вздохнула. — И этот Скит… Он тратит полдня, соображая, ухаживает ли за мной Бен Люциус. Это ненормально.

— У тебя со Скитом были еще какие-то проблемы?

— Проблемы возникают, как только рядом появляется хотя бы кто-то из Смитерсов, миз Далтон, и вы совсем скоро это поймете. Но я ценю то, что вы для меня сделали, спугнув Скита. Не знаю, поэтому ли или по какой другой причине, но с тех пор он ко мне не приставал.

— Я поражена, — сказала Шарлотта, вспоминая отвратительные слова Скита.

— Да, есть в этих рабовладельцах кое-что забавное, миз Далтон. Они считают, что вы — их собственность, и верят, что могут делать с вами все, что пожелают. Но они боятся своих жен, они боятся сплетен!

— И это хорошо, — сказала Шарлотта. — Тогда будем надеяться, что Скит Смитерс считает меня самым разговорчивым человеком в караване.

Бидди Ли засмеялась.

— Я делаю для вас чепчик. Я хочу, чтобы вы об этом знали. Я умею шить. Так я собираюсь заработать денег и выкупить свою свободу, когда доберусь на Запад. Та шляпа, которая была на Бене Люциусе, была слишком мала для мужчин из семейства Смитерсов. Их женщины, если бы увидели, тоже захотели бы такие чепчики, но я буду работать над вашим тайком. Я просто хотела, чтобы вы знали. — Она опасливо оглянулась на тропинку, ведущую к лагерю, и вернулась к мытью своей тарелки. — У хозяев сейчас гости, так что мне надо спешить.

Шарлотта посмотрела в том же направлении, что и Бидди Ли, и увидела Молли Смитерс, сестру Скита, которая приближалась к ним. Шарлотта никогда не видела девушку так близко, и ей пришлось отметить, что Молли была удивительно красивой — с безукоризненной кожей, влажными, полными губами и блестящими, длинными светлыми волосами.

— Бидди Ли, ты что здесь делаешь, черт возьми? — крикнула Молли.

— Мою посуду, мисс, — спокойно ответила Бидди Ли. — Я как раз заканчиваю.

— Мама хочет еще жареного бекона, — сказала Молли. — Не хватало, чтобы она сама возилась со сковородками! Сейчас же возвращайся к костру и приготовь что-нибудь на завтрак, пока мама и Карлин не рассердились окончательно, слышишь?

— Да, мисс, — сказала Бидди Ли, собирая тарелки, которые она только что оттерла до блеска.

Шарлотта смотрела вслед Бидди Ли, которая шла следом за Молли, недоумевая, как сотни и тысячи людей, даже целые штаты, могут считать других людей своей собственностью. Несколько минут спустя она пошла обратно в сторону каравана.

— Шарлотта!

Шарлотта обернулась, при этом уронив оловянную тарелку.

— Не нужно снова пачкать вашу посуду, — сказал мистер Эшкрофт, наклоняясь, чтобы поднять тарелку и отдать ее Шарлотте.

Они стояли на краю рощицы, которая окружала источник, и вдалеке Шарлотта слышала знакомые звуки лагеря — рев животных, кукареканье петухов, стук металла по металлу, сопровождавший работы по починке колес или упряжи. «Думай о них, а не о нем», — сказала она себе.

— Мне надо идти, — сказала Шарлотта, делая все возможное, чтобы не смотреть на мистера Эшкрофта. Она усилием воли отвела свой взгляд от его каре-зеленых глаз, в тот момент потемневших и пронзительных, и от пыльных светло-каштановых волос, которые падали на его загорелый лоб. Она не могла позволить себе смотреть на его грудь, на его четко очерченные мышцы под поношенной рубашкой и кожаным жилетом. Она видела эти мышцы, эту кожу, это тело ночью, когда закрывала глаза, видела в своих снах, когда уставала бороться с собой. И в течение дня она старалась думать о чем угодно, а не вспоминать без конца аромат этого мужчины, прикосновения его пальцев, вкус его губ на своих губах.

Его губы сложились в понимающую полуулыбку, и в этот миг Шарлотта почувствовала, что еще немного, и она начнет ненавидеть этого мужчину, потому что он, казалось, знал ее мысли лучше, чем она сама.

— Зачем? — спросил он. Его глаза потемнели, когда он разглядывал ее тело. Она чувствовала, что ее соски набухали каждый раз, когда дыхание мистера Эшкрофта замирало. А когда его взгляд, наконец, достиг ее бедер, она почувствовала, что страстно желает его.

— Я пришел сюда по одной простой причине, — сказал он глубоким голосом.

Шарлотта не смела взглянуть на него.