Дороги

— Я вот решил вас навестить. Кстати, Ильгет об этом не знает, и я бы просил вас ей не сообщать.

— Что вам нужно? - спросил Пита.

— Хотел поговорить с вами с глазу на глаз. У меня к вам две просьбы. Первая - я прошу вас оставить Ильгет в покое и предоставить ей жить своей жизнью. Вы ведь, как я правильно понимаю, отказались от претензий быть ее мужем? В таком случае, ни она за вас, ни вы за нее ответственности не несете, и я прошу вас впредь рассматривать Ильгет как постороннюю женщину и не навязывать ей общение.

— Ну этот вопрос я бы хотел решать с самой Ильгет… - возразил Пита. Арнис покачал головой.

— Сама Ильгет не испытывает желания дальше общаться с вами. Поэтому я попрошу…

— А почему вы решаете за нее? - спросил Пита.

— Потому что я собираюсь быть ее мужем, и в этом качестве считаю своим долгом ее защитить. В том числе, от неприятного ей общения. В общем, понимаете, ди Эйтлин, я совершенно не собираюсь дискутировать на эту тему. Я просто довожу просьбу до вашего сведения. Не надо больше общаться с Ильгет. В Коринте много женщин. Вам понятно?

— Понятно, - сказал Пита, так и не отводя взгляда, - второй вопрос?

— Второй вопрос, по поводу наших отношений с церковью. Ильгет мне рассказала о вашей беседе. Вы знаете, ди Эйтлин, что между мной и Ильгет не было никаких отношений до прошлой осени. До того момента, когда вы приняли решение уйти из семьи и заявили, что венчание с вашей стороны было неискренним. И еще точнее - до того момента, как это ваше заявление признал церковный суд и объявил, что вы не были мужем Ильгет, а были ее сожителем. И только после этого между мной и Ильгет появились отношения…э… более близкие, чем отношения товарищей по декурии. Кроме того, Ильгет не оставляла вас, она никогда вам не изменяла, и она не ушла от вас и не выгнала вас из дома. Вы сами свободно приняли решение уйти от нее. Я правильно излагаю ход событий или у вас есть возражения?

— Да нет… правильно, - хмыкнул Пита.

— Если вы согласны со мной, я прошу вас в дальнейшем нигде, никоим образом не искажать эти факты, и везде, всегда придерживаться только этой версии.

— Что вы вообще хотите от меня? - Пита придвинулся ближе.

— Что я хочу - я только что сказал. Больше никаких просьб у меня к вам нет. Если у вас нет вопросов…

— Нет почему, вопросы у меня есть…

— Да, пожалуйста!

— Вы беретесь решать за Ильгет и за меня, что нам делать, встречаться или нет… По какому праву?

— Я уже сказал, по какому.

— Может быть, Ильгет сама решит, хочет она со мной общаться или нет?

— Я прошу вас, - Арнис подчеркнул слово "прошу", - больше не обременять ее вашим присутствием.

— А если я буду обременять? - криво усмехнулся Пита, - Может, надо выяснить отношения по-мужски?

Арнис снова улыбнулся.

— Ну что вы, ди Эйтлин. О чем вы? Что значит по-мужски? Вы что, хотите на кулаках отношениях выяснять? Но ведь вы же понимаете, что я профессионал. А бить беззащитного человека - это не в моих правилах, - с наслаждением закончил Арнис.

— Я рад, - было похоже, что Пита растерялся.

— Ну вот и хорошо. Надеюсь, мы поняли друг друга. Спокойной ночи.

На улице Арнис засунул "ракушку" в ухо и проверил запись - беседа сохранилась в пристойном качестве. Он вскочил на скарт и полетел к дому.

Во всяком случае, если кое-кому и придет в голову мысль оклеветать Ильгет перед церковным судом - доказать клевету будет теперь несложно.

Ильгет никого не видела вокруг. Только Арниса. Только его лицо, серые блестящие глаза. Арнис был одет в праздничную скету - из белой блестящей ткани, шитой серебром, воротник - как у Ильгет - открытый спереди, охватывающий голову сзади, светло-серые брюки и такой же, серебром отливающий плащ. Так и в церковь на праздник одеваются мужчины. Арнис застыл, не сводя глаз с Ильгет.

— Ты… - выговорил он наконец, - Боже мой, Иль! Я тебя и не узнал. Королева моя.

— А ты мой король, - тихо ответила Ильгет.

— Я знал, что ты будешь сегодня красивая, но… - он помотал головой, - это уж совсем. Как в сказке.

Ильгет стояла в своем платье, текучем, серебряном, белом, сверкающем драгоценными искрами. Ее лицо сияло. Визажисты сделали ее семнадцатилетней, девочкой с огромными горящими глазами и нежной кожей, вот только родинки злополучные так и чернели на скулах, но если не знать, откуда они - то даже красиво…

— Арнис, ну все, пойдем уже, - поторопила Белла, - пора!

Они спустились вниз. Там ждали мама Ильгет, свидетель Арниса - Иост, с ним Аурелина (в последнее время они все чаще оказывались вместе), и Гэсс держал под уздцы четверку крупных светло-серых коней, украшенных султанами, запряженных в открытую карету, белоснежную, всю убранную цветами.

Арнис подал Ильгет руку, помог взобраться на повозку. Они уселись позади Гэсса - возницы, на двойное сиденье, над которым возвышалась арка из живых цветов, а позади уже уселись все остальные. Гэсс причмокнул, взмахнул кнутом, и кони двинулись вперед мелкой рысью.

Хор, звенящее радостное многоголосье, возносит к куполу древний эдолийский гимн.

Laudate Dominum, omnes gentes,

Collaudate eum, omnes populi.

Quoniam confirmata est super nos misericordia ejus,