Дороги. Часть вторая

На полтора месяца семья отправилась в путешествие, и это было время счастливое и беззаботное, Ильгет казалось иногда, что такого счастья она вовсе не заслуживает, и что за все это придется очень сильно расплачиваться... Но она гнала прочь тревожные мысли. Главное было – дети, их веселье, их счастье.

Вернулись в середине осени и снова приступили к работе. Это было любимейшее, самое красивое время в Коринте – весь город покрыт золотой сетью. Небо особенно светло и прозрачно в это время, и особенно пронзителен вечерний свет. А потом золото превратилось в тускловатый мрачный багрянец, небо чаще стало сереть, и вот – не успели оглянуться – деревья беспомощно тянут в небо голые лапки, похожие на антенны.

Ильгет особенно нравилось писать роман в своей башенке, под ногами ее лежала Ноки, а иногда еще и Виль, и коричневый щенок Ритика. Ритика с возрастом начала светлеть, и это было немного странно.

Когда Арнис возвращался из своего Центра, он обычно садился работать рядом с Ильгет. Он тоже привык к ее башенке, и даже перетащил сюда все свои вещи и второй монитор. Ильгет это нравилось, ведь все, что она писала – предназначалось Арнису и только ему. Мало ли, кто потом будет читать – главное, сказать все, что она хотела сказать Арнису. И когда он рядом, это еще проще.

Иногда Арнис вставал, подходил к окну и смотрел вдаль. Три сосны, оставшиеся от леска, так и стояли перед окном, они не желтели, ветер покачивал их неизменно пушистые темные ветви. И за ними стелилась неясная желто-серая даль, море отсюда не было видно, но когда садилось солнце, на полнеба разгоралось неяркое алое зарево.

– Какие они удивительно спокойные, эти деревья, – говорил Арнис, – когда смотришь на них, заражаешься их тишиной. Вот подумай только, они стоят здесь и стоят... мы мельтешим рядом, чьи-то жизни проходят, какие-то страсти... для нас каждый день – как год, а для них год – как день. С утра до вечера и ночью, они все стоят и стоят... только покачиваются на ветру. Удивительная мудрость в них. Ты пробовала долго и пристально смотреть на деревья, Иль?

– Да, конечно... я понимаю тебя. Мне так странно, ты говоришь то, что я часто ощущала в лесу.

Арнис возвращался к циллосу и работал дальше. Его исследование сагонской психологии зашло в тупик. Слишком мало информации. Он знал теперь о сагонах много, разве что аналитики-профессионалы в ДС столько знали – но все еще недостаточно для ответа на основной вопрос.

Арнис оставил пока эту затею и писал исследование о реакции разных социумов на вторжение сагонов. Тут уже хватало и материала, и личных впечатлений, труд обещал быть очень серьезным и нужным. Кроме этого, Арнис бывал в центре два-три раза в неделю, участвуя в разных конференциях, занимался анализом общественного мнения и совершенствовал программы для обучения обществоведению, в том числе школьников – таким образом он зарабатывал на жизнь теперь, став социологом.

Для Ильгет же ее роман продолжал быть чем-то несерьезным... Она не верила в возможность победить в рейтинге еще раз. Она, как всегда, просто играла. На этот раз она сочиняла о путешествиях во времени, о ветвящихся реальностях, и отрывки высылала Иволге, которая почему-то приходила от этого романа в восторг.

Дети, кроме Эльма, да пожалуй, Дары, давно жили своей жизнью. Из школы возвращались в шесть вечера, а иногда и до ужина, до семи-восьми задерживались. Да и после школы у них были свои какие-то дела, что-то почитать, посидеть в Сети, поиграть. Только Дара в свои семь лет все еще сильно была привязана к родителям. Не так как Арли – та в ее возрасте уже стала совершенно независимой. Может быть, помогла ее большая дружба с Лайной – девочки были неразлучны. Дара часто, видимо, ощущала себя лишней среди них. И любила прийти к Ильгет или Арнису, просто так посидеть, побыть рядом.

Эльм, конечно, был еще слишком мал, из школы его привозили уже к обеду, и вторую половину дня родители проводили с ним. Ильгет играла и гуляла с малышом как-то особенно ревностно, с потаенной тоской – ей думалось, что это, видимо, последний ребенок... Хотелось бы еще, но ничего так и не получалось пока. Миран сказал, что в этом возрасте, да при ее здоровье уже не так легко забеременеть. Конечно, если она очень хочет... Но проводить какие-то процедуры Ильгет не видела смысла – даст Бог и хорошо. Не даст – ну что жадничать... и так у нее много детей, какой-то все равно будет последним.

Но Эльма она баловала. Арнис даже ворчал иногда, что это уж слишком... Ведь это мальчик все-таки! Нельзя же так. Сам он обращался с Эльмом без особой нежности, вообще, казалось Ильгет, он переоценивает возможности ребенка и общается с ним почти как с равным... На гору какую-нибудь залезть, заплыть в море подальше... И чтобы он хоть когда-нибудь взял Эльма на ручки, на плечи, как всегда брал девчонок! К девочкам Арнис вообще относился иначе.