Дороги и Тропы (СИ)

— Дочь моя, ты ослепительна, — улыбнулся герцог, — твоя дальнейшая учеба может оказаться под угрозой. Потому что нам придется после бала долго и упорно отбиваться от твоих поклонников.

— Нет у меня никаких поклонников, — отмахнулась Тайри.

— Появятся, — отец подал ей руку и повел к ожидающему их экипажу, — уж поверь старику. Отбоя не будет. А вот девицы обзавидуются.

Дочь все больше походила на Лиолу в те дни, когда молодой Торвик ор Даллет только с ней познакомился. Герцог очень хорошо помнил, как потерял голову, и куда полетели все его обещания, данные самому себе: никогда не влюбляться и относиться к женщинам, как к развлечению. Лиола тогда была не просто прекрасна, она была загадочна. Несмотря на знатное происхождение и высокое для своих лет посвящение в Ордене, она вела себя много скромнее подруг, больше молчала, чем говорила и очень живо интересовалась всем неизвестным. Точно такой сейчас была их дочь.

Разумеется, отец оказался во многом прав. Дамы бросали на её наряд завистливые взгляды и поджимали губы, разглядев украшавший изящную шею сапфир. Кавалеры же не оставили ни одного свободного танца. Юную герцогиню Даллет это смешило: будущие великие маги напоминали ей фазанов, демонстрирующих оперение перед избранницей. Все эти "птичьи пляски" были забавны и необременительны, пока на балу не появился милейший господин ректор в сопровождении одного из младших братьев Императора. Разумеется, почтенный магистр не мог не использовать такой удобный случай, чтобы в очередной раз объяснить строптивой студентке, как она ошиблась, избрав для дальнейшего совершенствования не целительство. Тайри спокойно слушала увещевания главы Академии и дослушала бы до конца, если бы не проблема, именуемая Кимлан ор Льофф. Нравы и привычки этого принца были известны всей столице, если не всей Империи. Он всего-навсего считал любую понравившуюся девушку своей собственностью, и действовал, ни в чем себе не отказывая. В данный момент его явно заинтересовала дочь опального герцога.

Братец его величества нагло разглядывал стоявшую напротив девушку. От этих липких, плотоядных взглядов Тайри хотелось сбежать куда подальше и как можно быстрее смыть с себя мерзкие ощущения.

По лицу милейшего милорда ректора читалось, что он и сам не рад, но куда деться от этого высокородного хлыща? Причудам императорского братца препятствовать опасно, ибо тот был злопамятен и мстителен, как никто из его семьи.

Между тем, принц решил, что взглядами можно не ограничиваться, да и ждать ему надоело.

— Уберите руки, ваше высочество, — ледяным голосом произнесла Тайри, пытаясь преодолеть тошноту, — мне неприятно.

— Потерпишь. — Толстые пальцы с неаккуратными ногтями больно сжали её плечи. — А будешь брыкаться — пожалеешь. Я сделаю так, что ты просто исчезнешь, и никто про тебя не вспомнит. Подумаешь, девочка куда-то ушла в разгар веселья и не вернулась… Пойдем, прогуляемся по саду, детка.

Конечно, она могла ответить, поставить на место зарвавшегося наглеца, к какой бы фамилии он ни принадлежал. Но любое действие, любое заклинание этот мерзавец императорских кровей представил бы, как нападение на особу правящего дома. А это — гарантированная казнь для нее и подвалы императорской тюрьмы для отца, матери и дяди. Вот и получается, что Тайри не имеет права защищаться. Последняя в роду не может подставить семью под удар. Остается надеяться только на чудо. Жаль, что папин оберег не спасает от домогательств венценосных скотов…

От запаха слащаво-приторного парфюма принца Тайри подташнивало, от его наглых объятий — трясло, как в лихорадке. Очень хотелось попросить ближайший куст ползучего шиповника вцепиться в императорского братца всеми своими колючими побегами. Хотя, он, наверное, защищен от подобного фамильной магией.

— Ну же, не будь такой мрачной, детка. — Кимлан запустил пятерню в её волосы и больно потянул, заставляя откинуть голову назад. — Это в твоих интересах. Нечего строить из себя недотрогу.

— Ваше высочество, умоляю вас перенести ваше высочайшее благоволение на тех, кто действительно его… достоин. — Леди Даллет старалась говорить как можно сдержаннее и мягче. Может, поймет? Увы, принц еще более распалился:

— Сегодня я решил, что моего благоволения достойна именно ты. Уккабские колдуньи игнорируют наше общество и ко двору не являются. Ну, для начала сойдет и полукровка. — Императорский братец потянул за волосы еще сильнее, и Тайри отчаянно подумала: «Отрежу. Отчекрыжу эти кудри, ну их к Темному, чтобы еще хоть одна сволочь своей мерзкой клешней меня тянула…»

— Последний раз говорю: не сопротивляйся, детка, пожалеешь. Потому что, когда мне сопротивляются, я, знаешь ли, становлюсь очень… э-э-э-э… настойчивым.

Кимлан провел по её подбородку остро отточенным ногтем мизинца. Чтобы не закричать от омерзения, Тайри до крови прокусила губу. Темная капля побежала вниз, по шее и дальше — в неглубокий вырез платья. Уккабский шелк впитал ее, и на нем мгновенно расцвел тускло светящийся оранжевый цветок.