Дороги и Тропы (СИ)

Странно они себя чувствовали, проходя по туннелю, ведущему на другую сторону гор, к приморским долинам. Всего несколько минут под сводами из серебристого камня, будто выпавшие из общего течения жизни. Сосредоточенный и серьезный Номар, сразу ставший очень взрослым. Тром, отчаянно вцепившийся в руку старшего товарища и не скрывающий испуг. И она сама, смотрящая на себя со стороны, как во сне. Худенькая девочка с выбивающимися из тугой дорожной прически светлыми кудряшками, с любопытством оглядывающаяся по сторонам. Скорее удивленная, чем испуганная, явно недовольная тем, что ей приходится идти позади мальчишек и за руку с бородатым дядькой-сопровождающим. Вот она отпускает здоровенную лапу идущего рядом горца, выбегает вперед, идет вдоль дышащей холодом стены. А потом прикладывает обе ладошки к серебристому камню. Он оказывается приятно-теплым и как будто бархатистым, точно листья ночных цветов из маминой оранжереи. Живым? Девочка оборачивается и видит немое изумление на лицах смуглых проводников, что сопровождали их через тоннель. Изумление, граничащее с ужасом.

— Что-то не так? — обеспокоенно спрашивает кузен.

Старший из проводников, тот, что шел впереди — седой коренастый весельчак, у входа в тоннель беззаботно шутивший с приезжими, подобрался, точно тигр перед прыжком. Ответил медленно, тщательно подбирая слова:

— Маленькая леди сделала невозможное. Прадеды наших прадедов, и те не помнили, чтобы кто-то мог прикоснуться к серебряной кладке. И мы не знаем, хорошо это, или плохо. У нашего народа нет никаких пророчеств или запретов на счет этого, но… Когда такое происходит, мы не знаем, чего ждать от завтрашнего дня. Что-то определенно изменится, и хорошо, если только в её судьбе.

Номар внимательно слушает, потом усаживается, скрестив ноги, прямо на пол перед сестренкой и долго, внимательно рассматривает её ладони. Что он в них надеется найти? Ладошки как ладошки, разве что немытые… Что-то решив для себя, брат снимает с запястья простой серебряный браслет-цепочку, обвивает вокруг её тонкой ручонки — как раз, два оборота.

— Это тебе, чтобы запомнила то, что случилось. Ох, непростая у меня сестренка!

Девочка целует брата в щеку, протягивает руку младшему мальчику: пошли дальше! Тот шарахается от нее, как от чумной.

Что было дальше? Восторг, от которого перехватывало дыхание. С обратной стороны перевала открывался великолепный вид на цветущие долины и невероятно синее море на горизонте. Хотелось раскинуть руки, поймать ветер и лететь, пока не коснешься теплых волн. Увы, Номар молча выстроил защищенный портал прямо в поместье Альге. Тайри тогда даже обиделась на брата — как он посмел не повезти их через всю эту красоту, лишить удовольствия чувствовать дивные запахи цветов и трав, слышать пение вечерних птиц! Теперь, вспоминая все произошедшее, девушка понимала, что кузен, скорее всего, испугался за нее. Уж больно мрачно поглядывали на юную леди сопровождающие из местного племени. Мало ли, что там надумают их старейшины по поводу случившегося? Может, сочтут святотатством, догонят и казнят, чтобы предки не обиделись.

Веселая жизнь в чудесном доме у моря вскоре вытеснила из памяти этот инцидент. Там были свои приключения, и какие! Первый выход в море под парусом, первый прыжок со скалы над чистейшей глубокой лагуной, игра в ловцов жемчуга, обернувшаяся находкой настоящей королевской жемчужницы. Огромную золотисто-коричневую раковину выловил Тром. Он хотел подарить её Тайри, но девочка убедила его преподнести редкость матери. Дети сделали это за ужином, обставив ситуацию всяческими старинными рыцарскими ритуалами, которые Тайри вычитала в книгах. Номар помог Трому открыть створки раковины своим кинжалом, и хозяйка дома восхищенно ахнула. Жемчужина была не просто крупной, она оказалась истинной «слезой русалки» — каплевидной, сияющей, прекрасного бирюзового оттенка.

— Разрешите мне создать оправу для этого чуда, миледи, — попросил кузен, и счастливая хозяйка, разумеется, разрешила.

Леди Ифар и сейчас носит это украшение, точно оно стало её талисманом. Трому приятно — это ведь память чуть ли не о первой его победе над самим собой и своим страхом. Тайри же вспоминала брата.