Дороги хаджа

Али подошел к жаровне, протянул руки. Снежинки падали на раскаленные угли и мгновенно испарялись, оставляя после себя темные пятнышки.

– А не проще ли снег прекратить, – спросил он у Назара, – чем сидеть и греться у огня?

Назар взглянул на Али, и тот пояснил:

– Рукам тепло, а спина ледяная.

– А ты спиной повернись, – посоветовал Назар.

– Как ты умен, – заметил Али, – а я и не додумался. Я так понимаю, что желания уже не выполняются.

– Время вышло, – сурово сказал Назар. – Допивай свое вино и отправляйся.

– Хорошо, что не гонишь, – заметил Али.

Он отпил вина и поморщился.

– Это же церковное, что Фома принес. И холодное. Я погрею его, не возражаешь?

Али утвердил кувшин среди углей. Через несколько минут вытащил кувшин и поднес ко рту. Сделав несколько глотков, положил его рядом с жаровней.

– Спасибо за гостеприимство.

– Приятно было познакомиться, – ответил Назар. – А кувшин забери, это казенное имущество. Можно сказать, церковная утварь. Фома хватится, шуметь начнет. Ни к чему.

– Прощай, – сказал Али.

Назар кивнул.

– Что-то грустно стало, – с сожалением произнес Али.

– Не грусти, еще увидимся, – приободрил Назар.

– Надеюсь, это произойдет не скоро, – заметил Али.

Назар засмеялся и махнул рукой. Али взял кувшин и побрел по снегу в указанную сторону. Когда он, сделав десяток другой шагов, обернулся, ничего уже не было – ни собеседника, ни жаровни. Али провел рукой по лицу, потер глаза и увидел церковный свод над головой. Гулко раздавались чьи-то шаги, а рядом на соседней скамье слышался храп Егорки. Появился Фома и заторопил, говоря:

– Вставайте, вставайте.

Он стал трясти Егорку.

– Расул уже открыл двери. Становитесь возле икон, вон в том углу, там темней, и молитесь. Паломники войдут, смешайтесь с ними и уйдете.

– Что, значит, молитесь? – проворчал Егорка, – ты за кого нас принимаешь?

– Ну, делайте вид, что молитесь, нехристи.

Зевая и вздыхая, друзья поднялись со своих твердых лож, поплелись в указанный угол, и опустились на колени перед иконой какого-то святого.

– Чем измерить глубину нашего падения, – вполголоса произнес Егорка. – Что может быть горше унижения, чем мольба чужим богам. Все-таки он добился своего. Ну, Фома!

– Не обобщай, – заметил Али, – это у тебя их много, богов. А здесь, Бог един.

– Ну, да, – един, и святая троица в придачу, – возразил Егор. – Чем не многобожие. Вот они, паломники, небось с темноты дожидаются. И чего не спится людям? Ну, пошли, что ли?

– Подождем, пусть народ еще подтянется.

Пилигримы все прибывали в большой зал. Голгофа, пространство у алтаря и престола, приделы, наполнялись людьми. Смешавшись с толпой, наши герои подались к выходу. У врат стоял Фома, осеняя верующих крестным знамением. Досталось и нашим друзьям.

– Спасибо, друг, – бросил ему Али, – прости, если что не так.

– Бог простит, – ответил Фома.

Егор кивнул монаху, ни слова не говоря, и вышел.

– Холодно ты с ним простился, – заметил Али, когда они быстрым шагом покидали двор.

– За что же мне его обнимать на прощанье? За то, что без завтрака выпроваживает. Еще и на колени заставил встать, крыса церковная. Никогда ему не прощу этого. И не уговаривай меня. Куда идем?

– Сейчас увидишь, – бросил Али.

Они шли узкими крытыми улочками, пересекли площадь, обогнули рынок и вышли к дому, показавшемуся Егорке знакомым.

– Ты с ума сошел? – сказал он, – я туда не пойду.

– Вы с ума сошли! – воскликнул хозяин таверны, – у вас таки хватило совести показаться мне на глаза, после тех убытков, которых мне причинили. Уходите, прошу вас, – взмолился он, – они уже скоро сюда потянутся, похмеляться. Я имею в виду крестоносцев, если до вас еще не дошло.

– Во-первых, мы вернулись возместить вам убытки, – объявил Али.

– Этого не может быть, – воскликнул Енох, хватаясь за сердце, – вы поразили меня в самую душу своим благородством. Я никогда не видел таких совестливых людей. А что, во-вторых? Нельзя, чтобы было так гладко. Тут не может быть без подвоха. Тут должен быть какой-то подвох. Говорите, прошу вас, не томите.

– Наша комната еще свободна? – спросил Али.

– Вы знаете, я почему-то так и подумал, – воскликнул Енох, – ну что вы, это невозможно. То есть, она свободна, но об этом не может быть и речи. Еще этот скандал не замяли. Меня таскают в комендатуру каждый день давать показания. С меня взяли подписку о невыезде. Между прочим, я был арестован, и отпустили меня лишь благодаря заступничеству наместника.

– У тебя хорошие связи, – заметил Али.

– Не без этого, – довольно сказал еврей, хотя заступничество графа было для него загадкой и неожиданностью. – Короче говоря, не будем мучить друг друга неизвестностью. Сколько вы мне заплатите?

– Десять золотых динаров, – предложил Али.

– Молодой человек, вы сорите деньгами, как какой-нибудь Гарун аль Рашид. Или кто там еще, я плохо знаю мифологию. Это даже неприлично быть таким богатым. Но это ваше личное дело. Комната в вашем распоряжении. Только я вас умоляю, не выходите оттуда без предупреждения. Позвоните в колокольчик, чтобы я мог вначале доложить вам обстановку.

– Они же не подумают нас здесь искать, – запоздало пояснил Али.