Дороги скорби

Дирк, не отрываясь от своего журнала, растерянно огляделся по сторонам, так, словно его уличили в воровстве. А его и уличили.

— Ты о книгах… Там они бы один ляд пыль собирали.

— Почему не доучился?

— Ушел на войну.

— Ты воевал или…

— Или. Я служил медиком в армии Вранов.

— Благородно.

— Мало в войне благородства… А после неё уже и не до учебы было. Дядька запил, отца и братьев убили, мать не пережила утрат. Все, как у всех. Вот! — он указал пальцем на строчку в журнале. — Я нашел твоего друга.

— Ты прилежно ведешь записи, — сказал наемник, заглянув Дирку через плечо. — Кто приучил тебя к такому порядку?

— Начальник полевого лазарета. Наука стоила мне четырех зубов и сломанного ребра.

Псарь не ответил и лишь, пожав плечами, обратил свой взор на стеклянную колбу с заспиртованной собачьей головой.

— Ты бы поосторожнее с этим.

— А что не так?

— Однажды я видел мастерскую ведьмы Рогатого Пса. Там такого барахла навалом было.

— С удовольствием бы взглянул на их лабораторию, но тут не предмет культа, а мой научный интерес.

— Интерес отправиться на костер?

— Нет, — Дирк вышел из-за стола и, подойдя к стеллажу, принялся искать в нем нужный журнал. Поддел корешок пальцем и аккуратно извлек, стараясь не обрушить ветхую конструкцию. — Мои записи здесь. А что до собачьей головы… Я нашел этого пса в очень паршивом состоянии и пытался выходить.

— А потом оттяпал ему башку и заспиртовал?

— Примерно так… — Дирк положил книгу на стол и, наклонившись, отворил сундук. Вытащил из него такую же колбу и поставил оную рядом с той, что привлекла внимание гостя. — Вот! Чтобы тебе не было обидно за собачку, у меня есть кошечка.

Во второй колбе действительно была заспиртована кошачья голова.

— Дирк, ты не в себе.

— Еще как в себе, но, боюсь, ты просто не в состоянии понять меня.

— Ну ты попробуй объяснить, а я попробую вслед за тобой. — Иво не мог понять почему, но компания Дирка доставляла ему удовольствие. Разговор не напрягал наемника, а узнав, что тот служил военным медиком, Иво даже зауважал Дирка. — Не каждый день вижу подобное.

— Подобного ты не увидишь нигде. Как ты мог заметить, в Гнездовье из живности остались лишь крысы, мыши и птицы. Сначала пропали собаки, потом начали исчезать коты и кошки.

— А следом и люди. Говорят, что память тут тоже дама гулящая.

— Все верно. Однажды я нашел дохлого кота и… Да, это именно его голова. — Дирк стал тщательнее выбирать слова. — Не спрашивай зачем, ради науки.

— Да мне все едино, ради чего ты ковыряешься в трупах.

— На ноздрях кота блестела золотая пыль. Представляешь? Я принес околевшего зверя к себе и вскрыл. Слизистая, легкие и даже мозг были забиты этой пылью.

— Почему?

— Понятия не имею.

— С собакой история такая же?

— Больше скажу. То же самое и с твоим коллегой.

— А спиртовал зачем?

— На память… Не задавай идиотских вопросов, — помощник коронера открыл книгу и, водя пальцем по странице, принялся читать: — Причиной смерти стали множественные удары, предположительно дубиной или чем-то иным, но тяжелым. В области желудка глубокая рваная рана. Множественные переломы. Дыхательные пути и легкие забиты золотой пылью, происхождение которой понять не получилось. Пыль — не металл, не песок и не специи.

— А в башке пыли нет?

— Я почем знаю? От его головы почти ничего не осталось. Продолжу… На предплечье имеются порезы, которые убитый нанес себе сам. — Дирк поднял голову и, глядя Иво в глаза, пояснил: — Там просто очень затейливо. В бою такие получить невозможно.

— Продолжай. Что за порезы?

— Это так важно?

— Это так важно, — повторил Иво. — Если ты не помнишь, то придется выкапывать Войцеха.

— Не придется. Я перерисовал их. Вот гляди, — он подвинул книгу и отошел от стола, не мешая наемнику переводить закорючки на человеческий язык. — Ты удивишься, но есть ведь и нормальная письменность, — язвительно произнес парень, убирая в ящик склянки с головами животных так, на всякий случай. — На какие только хитрости люди не пойдут, чтоб не постигать грамоты.

— Тут еще написано, что в желудке Войцеха была найдена какая-то вещь.

— О, так ты обучен грамоте. Век живи, век удивляйся.

— Да, Кац научил читать. Что за предмет?

— Сейчас. Подожди. Где-то здесь. А! Вот же. Держи. Ума не приложу, для чего он сожрал это, — помощник коронера протянул Иво кусочек фиолетовой ткани с пришитой к ней пуговицей.

— Ай да Войцех, — на лице Псаря появилась неподдельная улыбка. — Какой же молодец!

— Иво…

— Спасибо тебе. Очень хорошая работа. Счастливо.

Псарь похлопал помощника коронера по плечу и уже было собрался уходить, но тот встал посреди прохода и вопрошающе глядел на человека из златооградской артели.

— Нет уж. Расскажи, что узнал.

— Перебьешься.

— Я могу помочь. Правда, — Дирк мял руками фартук. — Я здесь со скуки умираю. Войди в положение.

Иво расшнуровал куртку и сел обратно за стол:

— Наливай свое пиво.

Нужды повторять дважды не было.

— Две закорючки — глаз, — произнес Псарь. — Да, все проще, чем ты, должно быть, думал. На что похоже, то и значит.

— Было похоже на рыбок. Ты пей, пей.

— Нет, это глаз.

— А вертикальные линии?