Дороги скорби

— Да, самому не верится, что кузнец укокошил Одо, да еще так…

— Как яйцо разбил.

— Глупая смерть. Парень бы еще повоевать мог.

Они направились к дому, в котором прежде с семьей жил землепашец Эбба, а теперь трое кавалеристов насиловали его жену на той же постели, на которой супруги некогда заделали Фриду и Фридриха.

На полу лежал разбитый кувшин, лоскутки тряпья, которые еще утром были частью фартука Ханны. Они прошли мимо оцепеневших от ужаса детей, и, обернувшись, десятник поймал на себе взгляд девочки, по щеке и с верхней губы которой текла кровь. «Волчонок», — подумал десятник. А вслух произнес:

— Кто ребенку в сани дал? Если я узнаю, что кто-то из вас пытался взять соплячку, шкуру спущу!

Ханна, на которой прямо сейчас находился кавалерист, беззвучно рыдала, глядя в покрытый копотью потолок.

— Девку никто не собирался брать.

— А что же тогда?

— Танкред ей по зубам дал да перестарался. Она бабу защищала, — солдат натянул портки и, подпоясавшись ремнем, отмахнулся: — Баба как баба, следующий…

И на Ханну полез другой боец армии Вранов.

— Детей отпустите, прошу, — прошептала она. — Умоляю.

Оглушительная пощёчина тут же заставила её замолчать.

Избу, в которую согнали деревенских, подожгли. Голова понял это по крикам.

— Детей насиловать мы не станем, — ответил воевода Ханне. — Это я тебе обещаю. Мы не Пурпурная Саламандра, чтобы детей насиловать. Но… Большего обещать я не могу. Твой сын, уцелей он сегодня, вырастет в жадного до войны гада. Все вы, Трефы, одной масти.

Очередной кавалерист закончил с женщиной и вопрошающе уставился на десятника.

— Нет, я не буду. Гаси.

Не натянув до конца штанов, боец извлек из лежащих на столе ножен меч и хладнокровно пронзил грудь Ханны. Все случилось быстро.

Фрида, закричав, вскочила на ноги и побежала к маме. Глаза Фридриха закатились, и мальчик в рубахе, испачканной кровью рыжего щенка, потерял сознание.

— Танкред, зайцев утопишь в колодце, — выдавил из себя командир конного разъезда. — Быстро и не издевайся над ними. Пора уходить.

Голоса и крики на улице стихли. Казалось, даже воздух наполнился болью. Глухие чавкающие удары чередовались друг с другом. Если бы им было до шуток, кто-нибудь, а скорее всего, этим кем-то оказался бы сам голова, пошутил бы, мол, на улице без устали работает лихой молотобоец.

— Танкред, оставь девку. Пойди глянь, чего это парни затихли.

— Слушаюсь…

Вальяжно он прошел до двери, но вся легкость его походки испарилась, стоило Танкреду увидеть, что же стряслось. Пятеро бойцов и их скакуны валялись в пыли деревенской дороги. Изувеченные, переломанные, разодранные на части.

— Ах, ты! — прорычал Танкред. — Шельмина! Всю сюда.

Фрида гладила руками волосы мамы, и слезы смешивались с кровью. Люди, ввалившиеся в их дом, похватав оружие, выбежали. Но девочке не было до них никакого дела, ибо сейчас она лишилась самого дорогого, что было в её жизни. Человека, который был для Фриды солнцем даже в самые пасмурные дни.

Мгновения были кратны вечности, а воцарившаяся тишина — смерти.

Она обернулась к двери, услышав тяжелую поступь шагов, звон стали и шелест сухой травы. Золотые песчинки наполнили воздух и искрились, преломляя проникающий в дом свет.

— Кто из вас Семя? — прозвучал голос, от которого кровь стыла в жилах. — Твой брат проявлял задатки воина?

Фрида не отрывала глаз от ряженного в рыцарский доспех пугала, с молота которого на пол текла кровь.

— Твой брат в душе воин?

Девочка не отвечала.

Фридриху виделся все тот же мираж, в котором его отец возвращается с войны, ведя под уздцы коня в цветах Вранов. Что-то вырвало его из забытья, но, открыв глаза, Фрид увидел склонившегося над ним отца. Увидел Эббу в доспехах, которые готовил для барона кузнец Юалд. Рядом на полу лежал и молот Юалда. Мальчик не верил, что это все происходит взаправду, но позади отца в луже крови лежала обнаженная мама, и испуганная сестра с окровавленным лицом таращила на него свои огромные зеленые глаза.

— Сынок, — заговорил отец, — я не успел спасти маму.

— Папа…

— Я должен уйти… — Гхарр прикоснулся к груди мальчика и почувствовал, как неистово бьется его сердце.

— Но… А как же мы?

— Ты теперь мужчина в доме. Ты теперь за главного.

— Не разговаривай с ним! — закричала Фрида. — Не разго… — В голове девочки зашипела сотня змей, и её крик оборвался. — «Не смей перебивать меня!» — голос звучал уже в её сознании.

— Папа, не уходи. Пап.

— Что?

— Они маму убили и нас с Фридой хотели тоже убить. А еще щенка и…

— Отомсти за нее, сын. Отомсти за всех. Стань великим воином. Таким, чтобы дороге Войны не было за тебя стыдно.

Фрида, находясь в глубочайшем ужасе, видела куда больше, чем мог увидеть её брат. Помимо того, что с Фридрихом разговаривало пугало, так еще и весь дом был наполнен золотым свечением. «Как в сказке», — подумала девочка, но понимала — это не может быть сказкой.

— Какая дорога?