Дороги скорби

Ян Снегирь глотнул водки, закупорил бурдюк и, не ответив, поднялся с земли. На онемевших ногах дошел до повозки, в которой на шкурах и укрывшись ими спали Фридрих и Фрида. Волдо приложил ладонь ко лбу девочки. Промочив водой самый чистый лоскут тряпки из всех, что смог найти, положил его на горячий лоб девочки.

— Черный, как ночь, — прошептал Ян Снегирь. — Белый, как день. Блеклого мира яркая тень. Шелест листвы, белизна нежных рук… — Он не отрываясь смотрел на спящую Фриду. — Если ты слышишь, — начал он едва слышно, — подари этим детям покой. Хотя бы на ночь.

Фрида спала и прекрасно понимала это. Черный баран пришел за ней и её братом. Баран о двух горящих глазах.

— Идете за мной, — проблеял он, и голос его напугал детей.

— Куда ты нас ведешь? — спросил Фридрих, пряча за собой сестру. — Отвечай.

— На дороги Мертвых, — ответил им Гриммо. Мрак окутал все, до чего мог дотянуться человеческий взгляд. — В гости к моему брату.

И тьма, еще более непроглядная, заговорила с бараном:

— Зачем ты привел спящих на мои дороги, а, Гриммо?

— Меня попросил Лу-ух.

— Лу-ух мертв.

— Аур, я знаю это лучше тебя, но тем не менее…

— И что тебе нужно? — спросила тьма, именуемая Ауром. — Что я должен сделать?

— Два мертвеца идут по твоим дорогам, и нужно отпустить их на эту ночь, нужно отпустить их с этими детьми.

— Эбба, — произнесла тьма, — Ханна. Я знаю, кем они приходятся этим детям, но, Гриммо, никто не просил меня о подобном. Почему я должен помогать тебе?

— Кто-то из них — Семя. Гхарр обещал прорастить его.

— Семя на дорогах Войны?

— Да.

— Это печально. Гхарр не справится.

— Аур.

— Да, Гриммо.

— Помоги нам исполнить замысел отца.

— Только из любви к Лу-уху, — ответил Аур, и тьма рассеялась, извергнув из себя родителей Фриды и Фридриха.

— Спасибо тебе, Аур, — Гриммо поклонился брату и продолжил: — Но это не все.

— Наглый, наглый братец.

— Мне нужно знать, кто у Кухара умрет дважды.

И Аур произнес имя:

— Иво… Он дважды будет убит в Ржавой Яме. Он дважды станет игрушкой в руках уродца, но зачем тебе это знать?

— Возможно, эта информация поможет прорастить Семя.

— Семя невозможно спасти.

В том сне Фридрих и Фрида прожили прекрасный день и были окружены родительской любовью и заботой, а когда на зеркале озера заискрилось золото восходящего солнца, Гриммо отвел детей к телеге, в которой они спали крепким, безмятежным сном. Аур же забрал души Ханны и Эббы на дороги Мертвых, понимая, что позволил покойникам проститься со своими детьми и тем самым принял участие в исполнении воли Рогатого Пса.

14

Наутро они отправились в путь. Вчетвером. Путешествие по Гриммштайну запомнится детям на всю оставшуюся жизнь как Божий дар, как награда за то, что им пришлось пережить, и как отдых перед тем, что пережить им только предстояло. Дорога по торговым трактам страны сопровождалась прекрасными песнями самого известного в те времена музыканта. Песни и музыка очаровали Фриду, насколько могли, исцелили от душевных ран, и вечерами она не отрываясь глядела на бег пальцев Яна Снегиря по струнам лютни, еле слышно подпевала его песням и как-то раз, почти на самом закате теплого лета, она попросила Волдо написать песню для нее.

— Наш Ян не пишет по заказу, — захохотал тогда Юрек. — Если бы он так умел, давно бы прослыл самым состоятельным человеком страны, но он, к моему сожалению, дурак, ведомый по жизни тем, что именует вдохновением.

Более Фрида не просила у Волдо песен, но с удовольствием слушала уже сочиненные. Слушала и запоминала.

Фридриха поэзия не трогала, и потому он без устали крутился вокруг купца с расспросами о военном ремесле, в котором Юрек почти не разбирался, но с удовольствием просвещал парня, сдабривая правду внушительной долей вымысла.

Дабы ты, дорогой мой друг, имел понимание о том, сколько длилось их путешествие, скажу — в те времена Трефовы земли занимали треть Гриммштайна и за то время, что они потратили на их пересечение, мужчины успели сродниться с детьми. Юрек видел во Фриде и Фридрихе детей, коих ему не посчастливилось и никогда уже не посчастливится иметь, а Волдо — младшую сестру и брата. Семью, которую давным-давно у него отняла война.

Когда осень окрасила листья в цвета огня, они, наконец, пересекли границу Трефовых земель, и именно тогда, глядя на уходящие за горизонт поля, Волдо сказал:

— Знаешь, Юрек. Я думаю, что не стоит оставлять наших компаньонов в Вихрах, серьезно. У меня есть прекрасная идея.

— Какая же?

— В Златограде живет одна очень состоятельная дама. Очень, — Волдо развел руки в разные стороны и подмигнул Фриде: — Во-о-от насколько состоятельная.

— Опять ты про своих любовниц…

— И это тоже, — поэт взъерошил волосы на голове Фридриха. — Юрек, ты же все равно едешь в Златоград, так давай же не будем разлучаться с нашими друзьями. Моя подруга вдовствует, а дети её уже взрослые и живут своими делами.

— Ты хочешь посадить на ее шею двух голодранцев?

— Хочу! — воскликнул Волдо. — Хочу, и, более того, она тоже захочет! Уж я-то её знаю!

— И как же зовут эту сумасшедшую?

— А вот это секрет. Я поклялся не разглашать её имени, дабы сберечь нашу тайну.