Дороги Сонхи

– Прошу прощения, – снова проблеял блондин и убрался прочь, оставив Дирвена наедине со своим багажом.

Чемодан как чемодан, не считая колесиков. Из дорогой кожи, с потертыми углами. Ни заклятий на нем, ни амулетов внутри, за исключением «Недремлющего сторожа», чтобы не сперли.

Сосед вернулся после того, как «Гискада» отчалила. Лицо у него было вконец расстроенное.

– Сударь, прошу прощения… Кайкер Бегалус. Мы ведь с вами соотечественники? Я попросил, чтобы меня определили в каюту с соотечественником. Как я могу к вам обращаться?

– Горжек Фрунчер, – назвал Дирвен имя, под которым купил билет. – Простите, меня тошнит, морская болезнь.

– Да-да-да, понимаю, – согласился Бегалус, но не отстал. – Простите, после того как вы сели на корабль, вы не видели среди пассажиров мужчину и женщину по фамилии Глец?

«Думаешь, тут у каждого фамилия на лбу написана?»

Вместо того чтобы сказать это вслух, Дирвен вежливо посоветовал:

– Это вам лучше у кого-нибудь из команды спросить. Меня уже укачивает…

И обнял найденный в нижнем шкафчике жестяной тазик с ручками, словно сейчас блеванет.

– Простите, я лучше опишу, как они выглядят, для меня это очень важно. Красивая миниатюрная брюнетка и мужчина лет сорока, темноволосый, худощавый, раздражительный, с усами.

Та самая парочка. А этот Кайкер, видать, герой-любовник, который тайно кинулся за ними в погоню.

– Вы их видели? – догадался сосед, так и впившийся в него взглядом.

– Видел на палубе, потом они ушли в каюту.

Кайкер испустил вздох облегчения. Остался бы в дураках, если бы те на корабль не сели, а он бы уплыл без них в дальние края.

– Я хочу попросить вас о помощи… Вы должны мне помочь. Я вижу, что вы достойный молодой человек, мне больше не к кому обратиться.

Кто же знал, что с бартожцами на «Гискаде» будет такая засада? Отправиться в плавание овдейцем или ларвезийцем Дирвен не мог – заподозрят. Аснагисцем он не так давно побывал, и колпак с бородой надоели ему хуже чирья на заднице. По-руфагрийски он ни бельмеса. Нангерский более-менее освоил, но его бы выдал акцент. Он сумел настроить языковые амулеты таким образом, чтобы по-бартогски говорить без акцента – интересно, до него это кому-нибудь удавалось? А с нангерским этот номер не пройдет, там скорее язык вывихнешь, даже с амулетами.

Забравшись с ногами на койку и уткнувшись в спасительный тазик, Дирвен размышлял, как быть. В конце концов решил, что ему это на руку: надо сдружиться с Бегалусом, чтобы со стороны казалось, будто он путешествует не один, а с приятелем, это поможет замести следы.

Когда сосед вернулся – перед этим он, поглядев на страдающего Горжека Фрунчера, деликатно удалился на палубу – Дирвен сказал:

– Меня уже отпустило, даже не вырвало. Я вам сочувствую и готов помочь, только не буду делать ничего противозаконного.

– Я бы на что угодно пошел, чтобы спасти Эркину, – угрюмо признался Кайкер. – Этот мерзавец поднимает на нее руку, он ее не достоин. Не могу понять, видел я их на палубе или нет... Показалось, что Глец там был, но недолго.

«Ха, да потому что они обвешаны «Мимоглядами», так же как ты», – мысленно пояснил повелитель амулетов.

На эту тему молчок, он сейчас не амулетчик – простой смертный, набравший с собой в дорогу обережных, лечебных и языковых артефактов. Остальной арсенал усыплен, но готов к пробуждению в любой момент.

Вот так Дирвен и стал связующим звеном между Глецами и Бегалусом. Обе стороны любовного треугольника считали, что используют наивного юношу в своих интересах.

Эркина вышла замуж за Глеца, потому что он при деньгах, а она из небогатой семьи. Потом встретила Бегалуса, и у них началась любовь, хотели сбежать, но Глец узнал об их плане и повез Эркину через Аснагису на Клухам, где у него торговая контора. А Бегалус все равно их выследил и в последний момент перекупил билет у другого пассажира. Теперь один хотел спрятать неверную супругу от конкурента, а второй – вызволить свою любовь и умотать вместе с ней подальше от ревнивого мужа. Оба избегали огласки, поэтому капитану жаловаться друг на друга не стали, и Дирвен был у них единственным посвященным в эту романтическую тягомотину: каждый из соперников считал его своим союзником.

Глец выгуливал Эркину изредка, в потемках, перед этим справившись у Горжека Фрунчера, лег ли спать «этот проходимец». При свете палубных фонарей было видно, что под глазами у дамочки запудренные фингалы. Когда Глец отворачивался, она бросала на Дирвена отчаянные взгляды. Веры ей никакой, она ничем не лучше Хеледики, Хенгеды, Щуки и Лормы, все они одинаковые и в любой момент готовы предать.

Кайкер твердил, что сойдет с ума, если ее не увидит: он больше не может терпеть такие мучения, лучше за борт. А Глец говорил, что прикончит «этого проходимца», если тот подойдет к Эркине, и ее тоже прикончит, лучше под суд, чем стать посмешищем. Мол, у него есть заклятье, которое он купил у мага, и при необходимости он это заклятье пустит в ход.