Дороги Сонхи

Минутная стрелка шевельнулась, сделала очередной крохотный шажок, а ящерице хоть бы что – как дремала, так и дремлет.

– Лорма когда-то в юности была очень одинока, и ей казалось, что весь мир против нее. Никто ее не понимает, каждый готов предать и так далее. Возможно, она тогда действительно находилась в такой ситуации – королевские родственники, которые конкурировали за власть, и весь этот придворный серпентарий. Одинокая девочка начала мечтать и придумала себе воображаемого друга. Жестокого убийцу, который губит людей, никого не жалея, для него это способ существования, но при этом Лорма – единственное исключение. Он ее уважает, бережно относится к ее переживаниям, всегда готов за нее заступиться и никогда не убьет. За Лормой он признает право на жизнь, которого не признает за другими – то есть, признает ее величайшую ценность на фоне всей остальной кормовой массы. Одинокая девочка была из Порождающих и в конце концов породила героя своей мечты. И после этого начала постепенно превращаться в ту Лорму, которую вы знаете. Не идите по этому пути, не мечтайте о таких союзниках.

Флаченда смотрела на него растерянно, настороженно и чуть затравленно, с опаской. Похоже, он попал в точку. Плохо. Лучше бы ошибся.

– Я ни о чем таком не мечтаю и не хочу никого убивать!

«Убивать не хочешь, в этом ты отличаешься от Лормы. Но мечтаешь о друге-любовнике, который всех готов растоптать в слякоть, зато тебя будет носить на руках и нежно заботиться».

Нельзя об этом вслух, тогда точно обидится.

– Поскольку вам теперь принадлежит дар Лормы, я, как видящий, счел своим долгом рассказать вам об этом, – произнес Хантре дипломатично-вежливым тоном – научился, пока исполнял обязанности «господина наместника». – А сейчас мне пора возвращаться в лечебницу. Пойдемте, я провожу вас в комнату.

Добился он нужного эффекта или нет? Надвое. Будущее покажет. Хорошо, если она все-таки задумается.

Затрещину получила изящная темноволосая дамочка. Черноусый мужчина глядел на нее желчно и оценивающе, словно укротитель на непокорное животное.

– Ты не смеешь поднимать на меня руку! – произнесла она по-бартогски.

– Еще как смею, – процедил кавалер, после чего подкрепил свои слова еще одной пощечиной. – Эркина, ты вся изолгалась! Ты забыла о том, что ты моя жена и принадлежишь мне, но я выбью из тебя дурь! А посторонних это не касается… – добавил он, покосившись на Дирвена.

Тот отвернулся и снова уставился на Речурах. И впрямь не касается. Раз муж лупит ее прямо на палубе, наверняка заслужила. Эта парочка обвешана оберегами, и на нем, и на ней по два «Мимогляда» – не будь Дирвен повелителем амулетов, вовсе не обратил бы на них внимания.

Краем глаза он отследил, что усатый схватил Эркину за руку и утащил в проем, за которым находился коридор с каютами. На палубе остался одинокий моряк с трубкой и двое старых аснагисцев – те обсуждали дребезжащими голосами какие-то политические дела. До отплытия еще три с половиной часа.

Артефакты усатого Дирвен ощутил раньше, чем тот к нему подошел. Эркины с ним не было – наверное, запер в каюте.

– Юноша, вы бартожец?

– Бартожец, сударь.

– Похвально, что вы путешествуете, я и сам бывалый путешественник. Хочу вас предупредить, если эта женщина попытается вызвать у вас сочувствие, не поддавайтесь на ее уловки. Держитесь от нее подальше. Она не знает, что такое честь. Надеюсь, вы проявите благоразумие и не станете вмешиваться в чужие семейные дела.

– Я и не собираюсь, – отозвался Дирвен. – Лекарь прописал мне морское путешествие в спокойной обстановке. Плыву на Клухам и потом обратно.

– Вот и хорошо, – проворчал усатый. – Приятного отдыха.

После чего удалился.

Эта Эркина красивая, на поимелово сгодилась бы. Но связываться неохота. Ну ее к чворкам. Сейчас главное – добраться до Клухама, не наследив и ни во что не вляпавшись. Хватит с него приключений. Он добропорядочный юноша со слабым здоровьем, всю дорогу будет маяться морской болезнью – годный предлог, чтобы поменьше общаться с окружающими.

Когда потянулись на борт остальные пассажиры, он укрылся в каюте. Боевые артефакты в готовности – пусть попробуют, гады, его взять… Да он им весь порт разнесет, заодно с окрестными кварталами, никакой «ведьминой мясорубки» не понадобится.

Деликатно постучали, дверь приоткрылась.

– Прошу прощения, сударь, кажется, я ваш сосед…

Это было сказано по-бартогски, с извиняющейся интонацией воспитанного недоумка, который не хочет никому помешать.

Во втором классе каюты двухместные, и запихнут кого-нибудь тебе в компанию или нет – это смотря сколько билетов продано.

Сосед ввалился, волоча за собой перетянутый ремнями чемодан на колесиках. Бартогское изобретение, там к чему угодно колесики приделают. Рослый блондин в клетчатом дорожном костюме, пояс оттягивает пухлая сумка с отделениями на пуговицах. Обереги и аж три «Мимогляда», в придачу «Каменный молот» – изношенное старье с половинным зарядом. Потный, физиономия растерянная. Тоже что ли от кого-то драпает? Во повезло…