Дороги в горах

Скоро семь лет, как нет Вареньки… Срок немалый. Он за это время располнел, появилась постоянная тяжесть в желудке, сдало сердце. А вот Варенька какой была, такой и осталась. Выходит, у тех, кто умирает безвременно, есть свое преимущество: в памяти близких они навсегда остаются молодыми. Да, Варенька была его совестью. Тогда он не видел у себя недостатка инициативы или принципиальности. А теперь не только он сам, но и другие замечают его упущения. Да и принципиальности не всегда хватает. Вот Гвоздин может закон переступить, повернуть его так, как захочется. Валерий Сергеевич давно это знает. Но знает и другое: Гвоздин будет ужом крутиться, но план выполнит. А тот, другой, который заменит Гвоздина, возможно, будет честным, но дефицитных товаров не достанет и плана не выполнит. Вот и приходится лавировать между принципиальностью и выгодой, целесообразностью. При жизни Вареньки такого никогда не случалось. Тогда за подобное лавирование он требовал строгого наказания, а теперь сам стал лавировать.

Занятый своими мыслями, Валерий Сергеевич нет-нет да и посмотрит на большие настенные часы. Скоро два, а Леночки все нет. В школе, что ли, задержалась? Заигралась по дороге домой или зашла к подруге? Несмышленыш… Ей нет никакого дела до того, что своим присутствием она избавляет его от одиночества. Да, одиночество само по себе тягостно, а в старости и болезнях оно становится мучительным.

«Скоро Татьяна Власьевна нагрянет», — подумал он, стараясь отвлечься от мрачных мыслей. Она приходит ровно в три, как автомат. Вчера во время боя часов она уже разговаривала в прихожей с Леночкой. Интересно, Татьяна Власьевна всегда и всюду такая щепетильно аккуратная или только с ним? Похоже, что всегда и всюду. Да, одиночество — это не только, когда человек один. Вот Татьяна Власьевна…

Вчера они поговорили откровенно. С ней приятно разговаривать, и вся она напоминает спокойную осень, когда увядание настолько замедленно, настолько оно растворилось в еще не угасших красках, что кажется, его совсем нет. В это время выпадают приятно обманные дни. Вопреки здравому смыслу они заставляют думать, что осень еще не пришла, что в разгаре еще жаркое лето.

— Извините, Татьяна Власьевна, — сказал он вчера, — я ничего не пойму в вашей жизни. Большинство людей с годами становятся примирительными, а у вас, кажется, не так, — он, смущаясь, сердился на себя за то, что не может ладно сказать того, что хочет. — Ну что это за жизнь? Вы здесь, он там. Дочери нет…

— Жизнь неважная, — спокойно согласилась Татьяна Власьевна. — И понять ее со стороны непросто. — Помните, как сказано в «Анне Карениной»? «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Валерий Сергеевич утвердительно кивнул, точно хотел сказать: «Помню. Как не помнить?»

— Некоторые ищут иногда противоречия там, где их нет. И несчастья иногда сами придумывают. Но такое случается в молодости. А теперь, когда больше четырех десятков за плечами…

Татьяна Власьевна улыбнулась слегка подкрашенными, очевидно, по привычке, губами, отрицательно качнула головой с короной еще толстых и тяжелых кос.

— Нет, Валерий Сергеевич, я ничего не ищу и ничего не придумываю. Я не могу без больницы. Вот поэтому не поехала с Петром Фомичом.

— В совхозе есть больница.

— Участковая. Для меня это… как вам сказать. Допустим, училась я в седьмом классе, а потом перевели в четвертый. Ведь неинтересно? Вчера была трудная операция. Спасли человека. Вот в этом смысл и радость моей жизни. И еще одна причина, почему я не поехала, в совхоз: я не верю, что Петр Фомич справится там.

Валерий Сергеевич возразил, сказал, что Петр Фомич старается. По ее лицу он понял, что Татьяна Власьевна отнеслась к его словам с сомнением. «Она привыкла не верить мужу, — думал теперь Валерий Сергеевич. — А надо, чтобы поверила. Тогда исчезнут все противоречия. Да, все происходит от неверия человеку… А Грачев в самом деле старается. Понял, что оказался на краю, также, как и Кузин тогда… Да, но стараться — одно, а уметь — совсем другое. Кузин иного склада».

— Я в лавку, — сказала мать, — сахару надо и лапши. И Леночку поищу. Запропастилась девчонка.

— Леночка никуда не денется. А вот в райком заверни. Скажи там, чтоб кто-нибудь зашел.

Карповна сердито взмахнула емкой хозяйственной сумкой.

— Ты, мои матушки, как маленький. Право слово… Гнешь свое, да и только.

— Пойми, мать, я не бревно! Вот попробуй ляг суток на двое, тогда уяснишь. Человек делом живет.

— Ладно, ладно, зайду, — поспешно согласилась мать, видя, что сын порозовел ют волнения. — Я скоро.

* * *