Дороги ведут в Сантарес

— Но Андрэ Николович, можно ведь повторить операцию, и это гарантирует успех.

— Если бы, — усмехнулся Николаев. — Дорогой Чандр! Разве у тебя не бывало случаев, когда вопреки всяким прогнозам происходи нечто странное, и пациенту уже ничем нельзя помочь. Мы очень плохо знаем человеческий организм. Даже изучение его на молекулярном уровне не решило проблемы. Каждый организм — индивидуальность, единственное и неповторимое чудо природы. И чудо, надо сказать, своенравное. Никогда нельзя сказать на сто процентов, какая будет регенерация у данного пациента — хорошая или плохая при всем разнообразии и точности анализов. И если регенерация пошла плохо, повторная операция не улучшает, а ухудшает ее. Реакция организма в этом случае напоминает процесс отторжения несовместимых тканей.

— Да, — вздохнул хирург. — Наши знания человеческого организма еще далеки от совершенства. И все-таки, Андрэ Николович, здесь, по-видимому, такой случай, когда…

Чандр Радху не успел закончить свою мысль. Дверь в кабинет директора клиники распахнулась, и на пороге появилась старшая сестра.

— Профессор, по долгу службы я должна сообщить, хотя мне это не по сердцу… — она запнулась, как бы оценивая свой поступок. — Короче, я обязана, но…

— Что случилось? — нетерпеливо перебил хирург. — Разве я так учил тебя докладывать? Говори коротко, четко, ясно!

— Он влез в окно на втором этаже и теперь идет по коридору, — через силу выдавливая из себя слова, произнесла старшая сестра.

— Кто он? — не сразу ухватил суть хирург.

— Русский…

— Ага, этот! Ее друг! Наконец-то! А я уж подумал, что он не решится. Слишком интеллигентный…

Старшая сестра просияла.

— Значит, не мешать ему?

— Ни в коем случае! Пусть пробивается с боем к намеченной цели. А мы посмотрим, что даст такое посещение.

— Но он без халата, профессор?

— Ты полагаешь, что это его остановит? — засмеялся Чандр Радху.

— Я полагаю, у него могут найтись союзники, профессор.

— Иди, умница, иди.

Профессор повернулся к внутреннему видеофону и включил одностороннюю связь.

— Что-нибудь произошло, Чандр? — спросил наблюдавший за этой сценой Николаев.

— Психологический эксперимент, Андрэ Нико… — хирург запнулся на трудно произносимом для него отчестве, но Николаев замахал руками.

— Не надо, Чандр! Не путайся ты с нашей официальной формой. Достаточно имени.

— Хорошо, Андрэ. У больной подавленное состояние. Сам понимаешь, как это плохо. А тут появился ее друг, и я решил его использовать, как сильнодействующее средство. Ну, давай посмотрим, что получается.

Кирилл незамеченным пробрался по коридору и остановился у 109-й палаты. Неожиданно из прохода вышла сестра.

— Вы к кому? Почему без халата?

— Так никого нет, — дипломатично ответил футуролог, не выдавая цели посещения.

— Нет, это не оправдание. Пойдемте.

Сестра провела его в ординаторскую, выдала халат и, выдвинув ящик с перфокартами, занялась своими делами. Обрадованный таким исходом, футуролог выскользнул из ординаторской и помчался к 109-й палате.

Лена лежала на спине и упорно разглядывала потолок. Не повернула она головы и на шум открывающейся двери, на шаги, и только когда Кирилл наклонился над ней, она закрыла глаза, потом открыла, потерла лоб и, чтобы убедиться, что это не галлюцинация, протянула к нему руку и пощупала.

— Это ты?

— Конечно, я! — радуясь и одновременно тревожась, воскликнул Кирилл. — Разве ты не видишь?

— Садись, — она погладила рукой его щеку. — Со зрением у меня в порядке. Значит, добился разрешения у профессора?

— Какое, — махнул рукой Кирилл, усаживаясь в стоящее рядом с кроватью кресло. — Раза четыре возвращали меня с эскалатора.

— И как же?

— Нашел открытое окно на втором этаже.

— Ты? — она счастливо засмеялась. — Значит, ты проник контрабандой? Но как же ты взобрался на второй этаж?

— Там дерево.

— Спасибо, — она растроганно взяла его за руку. — Ты настоящий рыцарь.

Она вздохнула, посмотрела на потолок.

— Вот сделают операцию, выздоровею, и мы поженимся. Хочешь?

— Конечно, хочу! — он сжал ее руку. — Разве об этом нужно спрашивать?

— Ах, да! Твоя теория… Неинформативность длинных объяснений.

Глаза ее снова обратились к потолку.

— Поженимся, заживем тихой, спокойной жизнью: без метаний и исканий, без прыжков с одного материка на другой… Потом у нас родится дочь, и я передам ей все свое умение, а потом…

Губы ее задрожали.

— Что за глупости, — горячо перебил ее Кирилл. — В тебе говорит отчаяние, а не логика.

Но она не слушала его.

— А потом она попадет в катастрофу где-нибудь по дороге в Вашингтон.

По лицу ее потекли слезы. Ей так было жалко свою будущую дочь и свои ноги, которые уже никогда не приобретут той гибкости и свободы движений, необходимых для…

— Ну не надо, — попросил он, вытирая ее слезы и целуя глаза. — Не надо терзать себя и меня. Ведь ничего еще не известно. Современная хирургия на голову выше того уровня, какой была в те времена, когда произошло несчастье с твоей мамой, а твоей дочке просто-напросто вырастят новые ноги или руки. Уже сейчас возможности регенерации таковы, что только голову не могут восстановить.

— Фантазер, — сказала она, улыбаясь сквозь слезы.