Дорогие гости

Впервые за долгое время они с ней одни, вдвоем и никого рядом, но тратят драгоценные минуты бездарно, в отчаянии подумала Фрэнсис; и все между ними неладно, ничего не клеится. Она вышла на лестничную площадку и остановилась там, наблюдая за Лилианой через открытую дверь спальни. Лилиана положила чемодан на кровать и наконец-то сняла пальто и шляпку – но для того лишь, чтобы было удобнее рыться в шкафу и комоде, выбирая нужные вещи.

Фрэнсис пришел на память летний день, когда она наблюдала, как Лилиана собирает вот этот самый чемодан для поездки в Гастингс. В тот день они с ней пошли на каток. На каток! Сейчас это казалось слишком странным и слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Она вспомнила стремительное скольжение, сплетенные руки, счастливый смех… А потом они пошли в парк. Это единственная настоящая вещь, сказала тогда Лилиана.

Теперь Лилиана торопилась, хватала вещи без разбора, и чемодан был уже почти полон. Фрэнсис смотрела, как она укладывает в него еще одну ночную рубашку, еще одну пару туфель.

– Ты же не потащишь такую тяжесть в Уолворт? – спросила она, когда Лилиана опустила крышку чемодана и надавила на нее, пытаясь закрыть.

– Поеду на трамвае, – отрывисто проговорила Лилиана, не поднимая головы. – Я в порядке. Уже нет такой слабости, как раньше.

– Тебе действительно нужно столько вещей?

– Проще сразу все взять. Мы же не знаем, что будет дальше, верно? Мало ли какие вещи мне понадобятся.

На это Фрэнсис ничего не ответила. Еще немного понаблюдав за борьбой с чемоданом, она подошла и налегла обеими руками на упругую крышку, чтобы можно было защелкнуть замки. Лилиана стянула тяжелый чемодан с кровати и, не удержав, с глухим стуком поставила на пол.

– Я сама справлюсь, – упрямо сказала она, по-прежнему пряча глаза, когда Фрэнсис машинально потянулась к чемодану. – Говорю же, я нормально себя чувствую. – Помолчав, она добавила уже другим тоном, несколько нерешительным: – Но у меня есть кое-что для тебя.

Она достала из сумочки конверт и вложила Фрэнсис в руку. Фрэнсис услышала звяканье монет.

– Что это?

– Моя арендная плата, – смущенно ответила Лилиана. – Ты думала – я забыла? Там двенадцать фунтов без малого, за два месяца. Как и договаривались, да?

И это до боли напомнило момент из прошлого: когда в апреле, совсем еще чужая и незнакомая ей, Лилиана застенчиво протянула конверт с первой арендной платой. Такое ощущение, подумалось Фрэнсис, будто кто-то неумолимо накручивает их жизнь обратно на катушку, как рыболовную леску, или распарывает один за другим стежки, соединявшие их двоих.

Страшно удрученная, она попыталась вернуть конверт:

– Я не могу взять деньги, Лилиана. Ты не должна платить за комнаты, в которых не живешь.

– Пожалуйста, возьми. Они твои. Твои и твоей матери.

– Лучше оставь их себе.

– Разве тебе не нужны деньги?

– Ну… нужны, конечно. Но ведь и тебе нужны, правда?

Лилиана смутилась пуще прежнего:

– Я вчера встречалась с юристом. Он написал мне насчет денег Лена. Я про страховку. Так вот, он дал мне чек… Ах, пожалуйста, не надо! – Фрэнсис шагнула к ней и засунула конверт обратно в сумочку. Лилиана снова его вытащила и попыталась всучить Фрэнсис.

Фрэнсис сжала кулаки и вскинула руки:

– Не возьму.

Они нелепо топтались у кровати: одна – напирала, другая – уворачивалась.

– Ну возьми, Фрэнсис!

– Не возьму.

– Прошу тебя!

– Нет! Мне противны эти деньги!

– Мне тоже противны, знаешь ли! – Лилиана швырнула конверт на кровать; лицо у нее пошло красными пятнами. – Как, по-твоему, я себя чувствую? Об этом ты подумала? Тебе известно, когда Лен продлил страховку? Сразу после того вечера в июле, когда парень напал на него. Должно быть, он все продумал. Должно быть, он понял, что парень не шутит – и наверняка нападет снова. Должно быть, он всерьез думал, что может умереть! Но даже тогда, даже понимая это, Лен продолжал встречаться с ней. Я значила для него достаточно много, чтобы он обеспечил меня этими пятью сотнями. Но она значила для него гораздо больше.

– Господи! – взорвалась Фрэнсис, потеряв терпение. – Да почему тебя это волнует?

– Не знаю. Волнует, и все.

– Ты же всегда говорила, что не любишь мужа. Ты же хотела уйти от него, верно?

– Да, но…

– Хотела?

– Да! Да! Не дави на меня, Фрэнсис. Ты вечно на меня давишь. Я не могу это объяснить. Я ненавижу Лена за то, что он ее хотел. Знаю, он занимался с ней ровно тем же, чем я занималась с тобой, но все равно ненавижу его за это. И ее ненавижу. Мне никогда не нужны были его деньги. Ты говоришь, они и тебе не нужны, но… – С обиженным, упрямым выражением лица она схватила конверт с кровати и бросила на комод. – Я оставлю их здесь: хочешь бери, хочешь нет – как тебе угодно.

Затем Лилиана взяла свое пальто. Глядя, как она просовывает руку в рукав, Фрэнсис сказала:

– Значит, ты уже убегаешь? – Звук собственного голоса вызывал у нее омерзение. – Мы даже не поговорили о деле.

Лилиана немного опустила пальто.

– Так говорить-то не о чем. Мы решили просто ждать дальше. Или ты передумала?

– Нет, не передумала.

– Ты же скажешь мне, если передумаешь?

– Разумеется.