Дорогие гости

В тот день она возвращалась на Чемпион-Хилл в таком унынии, что даже начала сомневаться: да любили ли они с Лилианой друг друга по-настоящему когда-нибудь? Дом, едва она вошла, занудно потребовал ее внимания. Сроки арендной платы наступали и проходили; они с матерью снова залезали в долги. Фрэнсис заставила себя зайти в гостиную Лилианы. Замытые пятна на ковре опять бросались в глаза. Но пятна теперь не имеют никакого значения, напомнила она себе. Даже пепельница не имеет значения. Фрэнсис перевела взгляд на птичью клетку, на тамбурин. Она не видела здесь ничего, кроме кучи дрянного хлама. Фарфоровый фургончик по-прежнему стоял на каминной полке. Она взяла его и удивилась: надо же, какой легкий.

Перевернув фургончик, Фрэнсис увидела, что он полый, с круглым отверстием в дне; странно, почему она только сейчас заметила. Она вспомнила, как Лилиана поднесла его к губам и поцеловала, и в ней шевельнулось былое желание, точно язычок пламени, раздутый в золе. Но потом она вспомнила Леонарда в гробу, Спенсера в тюремной камере – и испытала такой стыд, такое смятение, что ее замутило.

Ночью ей приснилось, будто она везет по людным улицам труп Леонарда в чем-то вроде кукольной коляски Вайолет, и он накрыт только маленьким кукольным одеяльцем. Когда она натягивала одеяльце ему на голову, из-под него высовывались безжизненно раскинутые ноги; а когда стаскивала обратно к ногам, показывалось раздутое багровое лицо. Она проснулась в предрассветной темноте, вся в холодном поту от ужаса, но вызванного не столько кошмарным видением мертвого Леонарда в детской коляске, сколько ощущением своего бесконечного одиночества – ибо во сне она была совсем одна и бремя преступления лежало только на ней. Где же была Лилиана? Лилиана ее оставила! Фрэнсис чувствовала себя несчастным брошенным ребенком. Она отдала Лилиане свое сердце, а в ответ не получила ничего, кроме полуправд, изворотов, виляний и прямой лжи.

Потом ниоткуда раздался шепот: пятьсот фунтов… Факт в том, что удар пепельницей сделал Лилиану богатой. Факт в том, что Лилиана наилучшим образом выпуталась из всей этой истории. Избавилась от нежеланного ребенка. Избавилась от нелюбимого мужа. И повесила вину за убийство на невиновного человека…

«И ведь я помогала ей на каждом шагу! – в панике подумала Фрэнсис. – Даже труп Леонарда стащила вниз по лестнице!»

Она лежала в темноте, снова и снова прокручивая все в уме. Она помнила – ясно помнила – неоднократные случаи, когда Лилиана желала Леонарду смерти. Ах, хоть бы его переехал автобус, побольше да потяжелее! Ах, хоть бы он умер! Фрэнсис забыла, что и сама не раз желала ему смерти.

Потом, вся вздрогнув, она вспомнила про письмо, которое Лилиана однажды написала ей. Разве в нем не говорилось о чем-то таком? О каком-то желании, намерении?…

Фрэнсис зажгла свечу, выбралась из постели, дрожа подошла к комоду и достала из него шкатулку, где сентиментально хранила памятные свидетельства их с Лилианой любви. Вот они, шелковые незабудки, бумажные листки с поцелуями и сердечками… фу, какое-то нелепое ребячество! На самом дне лежал конверт. Фрэнсис вынула из него письмо. Господи, ну и пошлятина. Истерически-слезливый тон, дурной слог. Фрэнсис нашла строки, про которые вспомнила минуту назад. Если да, скажи мне это, да так, чтобы я поверила, а то сейчас я готова пойти на самый отчаянный шаг, лишь бы быть с тобой… Сердце у нее подпрыгнуло к горлу. Я готова пойти на самый отчаянный шаг… Эти слова Лилиана написала после того, как нашла использованные театральные билеты у Леонарда в кармане и когда уже знала, что беременна. Писала ли она в пылу злости? Или с холодной головой? Может, она еще тогда все спланировала?

С другой стороны, подумала Фрэнсис, могу ли я быть уверена, что она вообще была беременна от Леонарда? Сам-то Леонард ей не поверил, так ведь? И возможно, он был прав! Лилиана изменяла ему – почему бы ей не изменять и мне? Она снова посмотрела в письмо – и теперь на глаза ей попалась другая строчка. Ты сказала, что мне страшно нравится, когда мной восхищаются… Ты сказала, что я полюблю кого угодно, кто будет восхищаться мной. Фрэнсис вспомнила всех, кто смотрел на Лилиану с восхищением: дамского угодника в парке, мужчин в поезде, которые опускали газеты, чтобы хорошенько ее рассмотреть. Кузенов, с которыми она столь раскованно танцевала на вечеринке у Нетты. Вспомнила кудрявого Эварта. «На месте мужа, я бы ее хорошенько отшлепал». Значит, даже он видел это! Должно быть, есть в Лилиане что-то животное, что-то почти низменное, что-то вроде нездорового запаха, который привлекает этих мужчин, этих парней? И привлекло к ней саму Фрэнсис?