Дорогие коллеги. Как любимая работа портит нам жизнь

В этот период в UFT стремились к профессионализации преподавания. Они хотели сделать так, чтобы работа учителя перестала ассоциироваться с «домашним трудом». Организацию возглавлял Эл Шенкер, который, как отмечает педагог и исследователь Лоис Вайнер, не отдавал себе отчета в «неизбежных противоречиях, возникающих между личной и индивидуальной ответственностью учителя за детей, не понимал, что учителя продолжают функции семьи и что оплачиваемый учительский труд встроен в бюрократическую систему». Идеология холодного профессионализма, характерная для UFT (и ориентированная в первую очередь на учителей-мужчин), привела к конфликту с чернокожими родителями и образовательными активистами, взявшими на себя заботу о чернокожих детях. Апелляции к профессиональным стандартам раздражали родителей, чувствовавших снисходительное отношение со стороны преподавателей, которым, казалось, было наплевать на чернокожих детей. Во время забастовки против увольнения по требованию местного сообщества белых учителей и учителей еврейского происхождения в Оушен-Хилл – Браунсвилле[238] многие педагоги (верные традициям старого Профсоюза учителей) отказались поддержать UFT. Профсоюз плотно взаимодействовал с родителями и выступал за увеличение числа чернокожих преподавателей, а UFT подчеркивала разделение между «работой» и «домом», что в конечном счете привело к ее конфликту с родителями. Эта стратегия ослабила позиции влиятельных учительских профсоюзов и стала поводом для обвинений учителей в том, что они недостаточно заботятся о детях[239].

Конфликт также дал о себе знать в Чикаго во время забастовки Чикагского профсоюза учителей, в котором тогда преобладали белые. Многие чернокожие учителя, добивавшиеся улучшения ситуации в школах, отказались от участия в забастовке и продолжили работать. Но некоторые из них все же согласились участвовать, надеясь таким образом получить больше ресурсов для своих небелых учеников. В связи с этими событиями вновь встали уже знакомые нам вопросы. Можно ли сказать, что бастующие учителя преследуют свои эгоистические цели? Или проблема в том, что учителя оторваны от учеников и их родителей? Администрации школ добивались того, чтобы учителя дистанцировались от учеников и их родителей, что и произошло после разгрома «Союза учителей». Но эта разобщенность также стала оружием, которое можно было использовать против педагогов, обвинив их в «безразличии» к нуждам учащихся. Ну а школьные округа были только рады возможности уволить побольше сотрудников…[240]

Таким образом, успехи, достигнутые учительскими профсоюзами, оказались палкой о двух концах. Благодаря коллективным переговорам и забастовкам они добились улучшения условий труда, в числе прочего получив гарантии, которые, как отмечает Марджори Мёрфи, «спасли бы от увольнения сотни учителей в эпоху маккартизма, существуй они тогда». Но одновременно победы превратили учителей в рабочую аристократию: они стали больше думать о зарплате и гарантиях занятости, а не о своих учениках. В результате в самых важных схватках они оказались лишены поддержки учеников и их родителей. Когда в 1970-е годы начался экономический спад, учителя и их профсоюзы стали легкой добычей для консерваторов, добивавшихся снижения налогов. Учительские профсоюзы оказались совершенно не готовы к приходу корпоративных реформаторов, которые, прикрываясь разговорами на тему «заботы о детях», искали новые способы извлечения прибыли из государственных школ[241].

Сторонники идеи о том, что именно учителя несут ответственность за падение качества образования, одновременно выступали за снижение налогов и требовали от учителей работать больше за меньшие деньги. Эта тенденция появилась еще в 1970-е годы, но в полной мере заявила о себе в следующем десятилетии, когда началась неолиберальная революция. Количество учеников в классах было увеличено, а предметы вроде искусства и музыки изъяты из школьной программы (в первую очередь в городских школах). Государственные школы в США всегда страдали из-за того, что основным источником их финансирования были налоги на недвижимость. По этой причине в бедных районах на одного школьника приходилось меньше денег, чем в богатом. Колоссальное неравенство современного американского общества очень заметно в сфере государственного образования[242].

* * *

Какое-то время учителя мирились с происходящим. «Мы привыкли реагировать так: „Ну ладно, пусть будет по-вашему, ведь мы заботимся о детях и хотим, чтобы у них все было хорошо“», – рассказывала Карен Льюис, президентка Чикагского профсоюза учителей, во время забастовки в 2012 году. Но такая забота не помогла учителям в борьбе против «реформы» образования, которую поддержали корпорации. Сторонники реформы воспользовались разобщенностью учителей и тех, кому они были призваны служить. Сколько бы учителя ни шли на уступки, реформаторы все равно утверждали, что виной всему эгоизм педагогов[243].