Дорогой враг

Мы сидели на большом коричневом угловом диване в ее гостиной и смотрели этот самый фильм. Делайле было четырнадцать, у нее были пухлые щечки и толстая коса, которая темной змеей спускалась на сутулые плечи. Она свернулась калачиком на одном конце дивана, тогда как мы с Сэм расположились на другом.

Как и обычно, Сэм прижималась ко мне, пока мое плечо не онемело и я не попытался оттолкнуть ее. В ответ она вонзила свой костлявый локоть в место, прикосновения к которому, как она знала, раздражали меня до чертиков.

Хью Грант отпустил шутку, заставившую меня рассмеяться. Делайла тоже засмеялась. Меня поразило, что мы начали смеяться одновременно. Должно быть, она тоже это поняла, поскольку повернулась в мою сторону, и наши взгляды пересеклись. Между нами словно проходит разряд тока каждый раз, когда у нас не получается не смотреть друг на друга.

По всему телу прошла неизбежная реакция потоком жара, напряжения, разочарования и скручивающего чувства неправильности. И поневоле я скрыл это, открыв рот:

— Влюбилась в старину Хью?

Хью Грант сыграл Уилла в фильме. Крутой богатый парень, которого ничего не интересовало, кроме секса и вечеринок.

Делайла поджала губы, одарив меня испепеляющим взглядом, по которому я скучал.

— Ну, он остроумен. Умен, что, безусловно, плюс.

— И богат. Не забывай об этом.

— Богатство — это лишь часть того, что делает его бесполезным подонком.

Сэм, которая ковыряла лак на своих ногтях, подала голос:

— Он старый, но по-прежнему сексуален. Я бы встречалась с ним.

Фырканье Делайлы сказало о многом.

— Делайла больше любит Маркуса, — сказал я, заставляя ее оглянуться на меня. Маркус был чудаком в этой истории. Неуклюжий, одинокий, подвергшийся издевательствам со стороны одноклассников и напуганный из-за потери матери — единственного человека, который, как он чувствовал, по-настоящему любил его.

Удивительно, но Делайла улыбнулась, грустно и загадочно. А затем положила подбородок на колени, почти свернувшись комочком на диване.

— Ты прав. Если и есть кого любить в этом фильме, так это его.

Она выбрала меня как несчастного Уилла, а себя как Маркуса. Часть меня умирала от желания сказать ей, что из всех героев фильма я больше всего отождествляю себя с Маркусом.

Но я не помню, что сказал на самом деле. Вероятно, что-то неприятное. Воспоминание исчезает, оставляя меня одного в коридоре, прислушивающегося к звуку смеха Делайлы, который доносится сквозь тишину.

Мне хочется постучать в ее дверь, попросить впустить меня так сильно, что дрожат руки. Но вместо этого я ухожу. Мы оба дали обещание. Нравятся они мне или нет, но я намерен сдержать свое.

Глава десятая

Делайла

— Так вот где ты берешь все эти вкусные фрукты. — Мейкон проходит вдоль прилавков фермерского рынка, на который я его привела. Его лицо наполовину скрыто под козырьком выцветшей зеленой бейсбольной кепки.

— Только тут. — Это один из моих любимых рынков, так как он расположен в долине в тени высоких эвкалиптов. — Продавцы здесь предлагают самые лучшие продукты.

До этого мы посетили врача, чтобы снять с него временный гипс и наложить полимерные повязки, а также надеть ортопедический ботинок. Мейкон бесцеремонно пожаловался на то, что слишком долго сидит взаперти, и я предложила ему пройтись со мной по рынкам. Несмотря на нытье, он не горел желанием появляться на людях. Что заставило меня спросить, был ли он трусом или очередной ленивой, избалованной звездой.

От этих провокационных слов его ноздри раздулись.

— Хорошо. Но мы возьмем с собой Норта.

— Верно. — Я съежилась, чувствую себя хамкой из-за того, что дразнила его. — Безопасность. Я просто предположила, что, поскольку мы собираемся куда-то незапланированно…

— Ситуация может выйти из-под контроля, когда ты меньше всего того ожидаешь, — твердо сказал он.

— Прости, что назвала тебя трусом.

— Но не за то, что назвала меня ленивым?

— Спрашивает человек, которому нужно приносить коктейль.

Короткий проблеск признания зажегся в его глазах, прежде чем потух.

— Я знаю, что это отстой, Делайла. Но теперь такова твоя жизнь. — Моя жизнь. Неразрывно связанная с его.

В целом наше пробное перемирие сохраняется, как и положено. То есть мы все еще находим способы ссориться, как цыплята за последний кусок зерна.

Однако сейчас он напоминает щенка, которого наконец выпустили из загона.

— Здесь так пахнет свежими продуктами. Куда хочешь пойти сначала? — Мейкон ходит с тростью из красного дерева с янтарным набалдашником, которую любит, так как она похожа на трость из «Парка Юрского периода». Я сказала ему, мол, если он хочет выпустить своего внутреннего Джона Хаммонда, то ему следует носить белый костюм. К сожалению, он не согласился на это.

— Ты здесь впервые. — Я надеваю солнцезащитные очки, чтобы не щуриться. — Дерзай.

Широко и радостно улыбаясь, он еще раз осматривается по сторонам, а затем направляется к прилавку с фруктами и рассматривает манго. Норт держится на незаметном расстоянии. Они предупредили меня, что когда мы вот так появимся на людях, то Норт не будет нашим другом. Он будет работать, пытаясь отследить опасность.