Дорогой враг

Я зла. Зла на Мейкона и на себя. Это не сказка. Это реальная жизнь. Я не могу так быстро поменять свое отношение. Не могу легко забыть о том, что всю жизнь видела Мейкона через призму ярой ненависти из-за… чего? Похоти? А дело только в похоти или речь о чем-то большем? И если это нечто большее, то что? Интрижка? На всю жизнь?

Его заявления и вопросы, которые он изложил, прожигают кожу и оседают на сердце, как горячий камень. Мне казалось, что, сделав предложение Мейкону, я пошла на жертвы ради семьи в необходимости защитить маму. Но признание Мейкона заставило меня задуматься. Он сказал, что не испытывал никаких эмоций, пока я не вернулась в его жизнь. Со мной было то же самое. Я чувствовала себя… мертвой внутри. И признаюсь честно, как только я поняла, что мне пишет Мейкон, что-то во мне перевернулось и ожило.

Также не буду отрицать, что мне нравится его внимание. Должно быть, я ненормальная, раз фактически загнала себя в рабство, лишь бы получить больше выгоды. Я правда не знаю, отказалась я разорвать наше согласие, чтобы не иметь возможности уйти от него. Однако меня беспокоит то, что я не могу полностью отвергнуть эту теорию.

— Агх, — стону я, уткнувшись в кафельную стену душа, пока горячая вода бьет по спине, совсем не помогая моему затекшему телу. — Я идиотка. — Великая гордая идиотка, пойманная в собственные сети.

Если бы мы не жили вместе, мне было бы легче рассмотреть новый виток отношений между нами. У меня была бы возможность спрятаться в своем углу и зализать раны, если бы все пошло наперекосяк. Здесь у меня нет такой возможности. У нас даже не было секса, что делает ситуацию еще более неловкой.

До конца дня я прячусь в своей комнате. И все бы ничего, вот только я не могу пересилить желание быть рядом с Мейконом. Я чувствую его притяжение, словно к моей груди прикреплен крюк, ведущий прямо к нему. Я и без подсказок знаю, что он в своей комнате, как и я в своей. Отчего по моей спине пробегает холод, и я замечаю, что потираю руки от волнения. К моменту захода солнца, я жутко нервничаю.

Но, как только вижу его сообщение, становится немного легче.

Мошенник:

Ты мне нужна.

Мой глупый разум воспринимает это неправильно, отчего все внутри переворачивается. Но я быстро беру себя в руки.

Опасная Картофелька:

А поточнее?

Приди в мою комнату и узнаешь;-)

Я сдерживаю улыбку. Эта неизвестная мне ранее сторона Мейкона не таит обиду. Он обезоруживает меня каждый раз. Этот Мейкон веселый. И трудно не повеселиться с ним.

Не подмигивай. Ответь на вопрос.

Такая упертая. Ладно. Мне нужна твоя помощь.

С чем?

Его голос, звучащий странно приглушенно, доносится со стороны его комнаты.

— Тащи сюда свою, как персик, задницу, Картофелька!

Я отправляю ему ответ:

Серьезно???

— Абсолютно, — кричит он. — И я не успокоюсь, пока ты не придешь сюда.

— Ведешь себя как ребенок, — кричу я в ответ. Мне интересно, почему он не может прийти ко мне. И почему мне обязательно нужно идти в его комнату. Это похоже на ловушку.

— Какой абсурд, — бормочу я себе под нос, отбрасываю электронную книгу и поднимаю свою, «как персик», задницу с кровати.

Комната Мейкона похожа на мою, только более навороченная. Она больше, но такая же уютная. В ней есть невероятной красоты камин, отделанный тесаным белым камнем и доходящий до кессонного потолка. А над ним арка, облицованная переработанным деревом. В газовом очаге мерцает пламя над маленькими керамическими камнями.

Я демонстративно не обращаю внимания на большую обшитую панелями кровать в миссионерском стиле, уютно-мягкую с мятыми льняными простынями, словно Мейкон только что сполз с нее. Сам он прислоняется к стене у ванной. Его кожа бледная, вокруг рта глубокие морщины, тянущиеся к уголкам глаз. Он одаривает меня широкой улыбкой.

— Привет.

— Привет.

Несмотря на наш обмен сообщениями мгновением ранее, теперь, когда мы стоим друг напротив друга, чувство неловкости достигло звездных высот. Я стараюсь не думать о его губах и о том, какие они на вкус, о тех жадных звуках, которые он издавал. Боже, я правда пытаюсь, но ничего не выходит, воспоминания захлестывают меня и возбуждают. По его глазам видно, что он думает о том же, в них мелькает искорка похоти. Но тень боли перекрывает это, и я вырываюсь из тумана мыслей.

— Что случилось?

Мейкон кривит рот.

— Тут вот какое дело. И это никоим образом не значит, что ты была права насчет моего похода на пляж…

— Еще бы, — протягиваю я.

Его ноздри раздуваются от неглубокого вдоха.

— Возможно, когда мы падали, я что-то защемил.

— Возможно? — Я замечаю, как осторожно он обхватывает себя руками. — В каком месте?

— Бок, спина, черт… не знаю. Торс. Вся эта область болит. — Он судорожно сглатывает и на секунду закрывает глаза.

— Почему ты ничего не сказал раньше? — огрызаюсь я, желая прикоснуться к нему, лишь бы облегчить его боль, но боюсь, что сделаю только хуже. Боюсь, что одного прикосновения будет мало.

Мейкон хмурит брови, свирепо глядя на меня.