Дороже всякого золота

В один из летних дней 1800 года Павел со своей многочисленной свитой прибыл на Адмиралтейскую верфь. Его встречало высшее командование морского ведомства. К встрече царя все было готово: военный оркестр, наблюдательный пункт, столы с яствами. Не было подготовлено лишь главное — безопасный спуск корабля на воду. Как и предполагал Кулибин, стапельные устройства не выдержали нагрузки, и судно завалилось на бок. Разгневанный Павел, любивший, чтобы все было «во фрунт», обругал адмиралов и уехал. Последствия могли оказаться самыми неприятными. Мгновенно вспомнили про автора проекта.

В этот день Иван Шерстневский балагурил:

— Была «Благодать», а теперь все снова начинать. Ничего, в казне денег хватит, новый выстроят. Это не мост через Неву. Вон и лошади во дворе. Вспомнили о вас, учитель.

Кулибина вызывали в адмиралтейство. Просили срочно спасти судно. Под своей тяжестью оно могло переломиться пополам.

Работы по спасению судна велись день и ночь, Иван Петрович сам руководил ими. Новая хитрая система лебедок была применена Кулибиным. «Благодать» благополучно спустили на воду.

— Этот бородач бревном сбросил корабль, — говорили потом в Адмиралтействе.

Были в жизни Ивана Петровича и забавные случаи. Коменданту Петропавловской крепости показалось, что покосился шпиль на колокольне Петропавловского собора. Павел Первый, которому доложили о случившемся, терпеть не мог никаких искривлений в государстве.

Он приказал немедленно исправить шпиль. Павлу объяснили, что не могут найти мастера. Взбешенный Павел закричал:

— Есть такой мастер! Позвать бородача, который мне делал игрушки!

Кулибина привели во дворец. Павел, заложив руки за спину, метался по залу.

«Какая еще игрушка понадобилась этому капризному ребенку?»

— Колокольню в Петропавловской крепости знаешь? — остановился на секунду Павел.

— Как не знать, ваше величество…

— В моем государстве все должно быть прямо, все во фрунт. Шпиль — штык города. Кривой штык не будет колоть врага.

— Осмелюсь доложить…

— Доложишь, когда будет исправлен шпиль. Сейчас я ничего не хочу слышать.

Около дворца, кутаясь в енотовую шубу, Кулибина поджидал архитектор Кваренги. Он был взволнован. Гнев царя мог обернуться для него большой неприятностью.

— Господин Кулибин, ради бога, что вам сказал государь?

— Батюшка-государь приказал нам лезть на колокольню, чтобы все было во фрунт, — горько усмехнулся Иван Петрович.

— Да, да, я понимаю, вы найдете смелых людей.

— Нет, господин архитектор, я полезу сам. Эти работы нельзя передоверить другим. К тому же я не хочу брать грех на душу.

— Я вас понимаю, господин Кулибин, но вы подвергаете себя опасности.

Иван Петрович посмотрел на архитектора синими, по-детски синими глазами:

— Вы полагаете, я еще нужен кому-то?

— Ваши изобретения…

— Мои изобретения!.. Если бы они служили людям, как ваши великолепные здания.

После этого разговора Иван Петрович тотчас отправился в Петропавловскую крепость. Он сделал нехитрый отвес из перочинного ножа и веревочки. Надо было определить, в какую сторону покосился шпиль. Пришлось долго лазить по глубокому снегу. Отвес не показывал искривления. Что за чертовщина?! От ангела с крестом до основания шпиля все было «во фрунт».

На другой день пошли с Иваном Шерстневским. Прихватили настоящий отвес.

— Петрович, если что, дозволь мне на колокольню залезть…

— Уж не стариком ли ты меня считаешь?

— Так ведь семья у вас, а я один как перст…

— Погоди, надо еще эту самую кривизну найти.

Ходили со всех сторон, прикидывали — «фрунт» был безупречен.

Иван Петрович сел на снег и расхохотался:

— Вот, брат, задали нам задачу.

— Петрович, посмотри, господин какой-то идет.

— Да это же великий архитектор, которому приказано весь город держать во фрунте.

Тяжело дыша, подошел Кваренги.

— Два часа, ищу вас, господин Кулибин.

— Уж не хотите ли с нами в компании подняться к этому ангелу? — пошутил Иван Петрович.

— Если бы не мое сердце…

— В таком случае не можете ли вы, господин архитектор, указать человека, который приметил кривизну шпиля.

— Извольте! Им является господин комендант крепости.

Все трое направились к Петропавловским воротам. Над ними — большой деревянный рельеф: «Низвержение Симона-Волхова апостолом Петром».

— Наши предки оставляли поучительные художества, а мы…

— Что вы сказали? — спросил архитектор.

— Я говорю, господин Кваренги, если мы не сделаем фрунт, с нами поступят, как с этим Симоном.

Комендант находился в приземистом каменном доме, недалеко от Петропавловского собора. Вход в него вел через деревянные сенцы. Пропустив вперед Кваренги, Иван Петрович остановился в сенцах и, обернувшись, посмотрел на шпиль через проем двери. Отсюда в самом деле шпиль казался искривленным. Иван Петрович приложил суровую нитку отвеса к косяку двери. «Вот где собака зарыта!» — Иван Петрович подмигнул Шерстневскому. Тот, поняв, прыснул:

— А ведь куда проще крыльцо исправить, чем взбираться к ангелу.

Но Иван Петрович все-таки полез на колокольню, осмотрел конструкцию, где надо подтянул гайки. Архитектору Кваренги сказал: