Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга

Джо просто подчинился бы моему авторитету. Но Ллита относилась к тому сорту людей, которые всегда должны знать все «почему», иначе она ограничивалась ласковой упрямой улыбкой и, соглашаясь со мной на словах, поступала так, как и намеревалась поступить с самого начала. Ллита была смышленой – выше среднего уровня, но при этом страдала от демократического недостатка: ей казалось, что ее личное мнение не хуже любого другого; тогда как Джо был подвержен аристократической болезни: он принимал мнение авторитета. Я не знаю, какое из заблуждений вреднее, споткнуться можно так и этак. Но в этом отношении я вполне понимал Ллиту и знал, что ее необходимо убедить.

Минерва, как уместить суть одного из сложнейших предметов, исследований, проводившихся тысячу лет, в час разговора? Ллита даже не представляла, что организм ее воспроизводит яйца, то есть яйцеклетки. Напротив, она была убеждена, что это не так: ведь за свою жизнь она приготовила тысячи яиц – вареных, жареных, всмятку и так далее. Но она слушала, а я выбивался из сил, имея в своем распоряжении лишь карандаш и бумагу, тогда как необходима была обучающая машина генетического колледжа.

Но я держался, рисовал схемы, жутким образом упрощал некоторые очень сложные концепции и наконец решил, что они усвоили представление о генах, хромосомах, редукции хромосом, парных генах, доминантах, рецессивах и то, что от плохих генов получаются недоразвитые дети. А о дефективных младенцах, хвала Фригг под всеми ее бесчисленными именами, Ллита знала с самого нежного возраста, слушая сплетни старших рабынь. Тут она перестала улыбаться.

Я спросил, играют ли они в карты. Без особой надежды, поскольку у них не было времени для подобных занятий. Но Ллита принесла из детской пару колод. Карты были самыми обычными, из тех, что использовались тогда на Единогласии: пятьдесят шесть карт четырех мастей; черви и бубны красные, трефы и пики черные. В каждой масти были короли, и с их помощью я изобразил старинную случайную ситуацию, используемую в азах генетики и в игре «Давайте сделаем здорового младенца», в которую играют дети здесь, на Секундусе, и которая объясняет им все задолго до того, как они повзрослеют настолько, чтобы вступать в половые отношения.

Я сказал: «Ллита, запомни правила: черные карты – рецессивные, красные карты – доминантные; бубны и трефы идут от матери, а черви и пики достаются от отца. Черный туз – это смертоносный ген, вызывающий рождение мертвого ребенка; черная дама дает нам „голубого“ младенца – ну, такого, когда нужна операция, чтобы он остался в живых…» И так далее. Минерва, я установил правила для определения возможности усиления плохого гена, и для брата с сестрой она оказалась в четыре раза выше, чем для неродственников. Я объяснил им, почему так происходит, а потом заставил их записать результаты двадцати раскладов при каждой степени родства во всех сочетаниях или комбинациях.

Минерва, моя аналогия была не столь хороша, как в детсадовской игре «Сделаем здорового ребенка», но с помощью двух колод с различными черными мастями я сумел проиллюстрировать влияние степени единокровия. Ллита сперва заинтересовалась, потом начала мрачнеть всякий раз, как только новый расклад карт заставлял черную масть усиливать черную.

Когда мы начали играть по правилам «брат + сестра», она дважды выкладывала свою карту и дважды туз треф сочетался с тузом пик, суля младенцу смерть. Тут она прервала игру, побледнела и взглянула на нас. «Аарон, – медленно сказала она с ужасом в голосе, – неужели мы должны запихнуть Либби в пояс целомудрия? О нет!»

Я мягко сказал ей, что все не так уж и плохо. Никуда кроху Либби не надо запихивать – следует просто сделать так, чтобы дети не могли пожениться и чтобы Джо-Аарону не удалось сделать сестре ребенка даже случайно. Короче, не беспокойся, дорогая!

– Лазарус, – произнес компьютер, – а могу я спросить: каким образом вы плутовали во время этих карточных игр?

– Почему ты так решила, Минерва?

– Беру назад свой вопрос, Лазарус.

– Конечно же, я мухлевал всеми известными мне способами. Я ведь говорил тебе, что им некогда было играть в карты, а вот мне приходилось иметь дело с каждым видом колод и играть по самым разным правилам. Минерва, свой первый нефтяной колодец я получил от парня, который напрасно решил воспользоваться в игре краплеными картами. Дорогуша, Ллиту нужно было убедить, но сперва ее следовало напугать. Я использовал все возможные способы: передергивал, перевертывал, манипулировал с колодой прямо у них перед носом. На сей раз я играл не на деньги – я просто должен был их убедить, что инбридинг годится для животных, а не для их обожаемых детей. И я добился этого.

<Опущено>