Достаточно времени для любви, или Жизнь Лазаруса Лонга

– Сынок, ты к ней и не прикоснулся. Но даже если оставить эту странную историю… странную потому, что жизнеописания большинства религиозных вождей задокументированы, тогда как этот остается столь же неуловимым, как легендарный король Артур… Но я не собираюсь лицезреть великие события. Я бы встретился с Галилеем, взглянул на Микеланджело за работой, посетил бы премьеру одной из пьес Старого Билла в театре «Глобус»[65] и все такое прочее. Особенно мне бы хотелось вернуться в свое детство и вновь посмотреть, как все это было и насколько отличается от того, что я помню.

Айра заморгал.

– А если вы нарветесь на себя самого?

– А почему бы и нет?

– Но… это парадокс, разве не так?

– Какой? Если я что-то сделал, значит сделал. Но существует устоявшееся мнение, что, если подстрелить деда прежде, чем он породит твоего отца, то тут все и лопнет – ффух! – как мыльный пузырь, и все потомки его, в том числе и вы оба, сразу исчезнут… Все это ерунда. То, что я сейчас нахожусь здесь, вместе с вами, означает, что я не сделал этого… и не сделаю. Времена в грамматике не годятся для путешествия во времени – но это не значит, что мне нельзя вернуться назад, чтобы разнюхать, как там и что. У меня нет никакого интереса посмотреть на себя в коротких штанишках, меня интересует эпоха. Если я встречу себя молодым, он – я – не узнает меня. Он даже не взглянет на меня, я это точно знаю – ведь я был им.

– Лазарус, – вмешался Джастин Фут, – если вы хотите посетить эту эру, я бы предложил вам обратить внимание на одну вещь, в которой заинтересована мадам исполняющая обязанности председателя. Кстати, меня она тоже волнует. Не могли бы вы подробно записать, что произошло и о чем говорилось на собрании Семейств в две тысячи двенадцатом году от Рождества Христова?

– Это невозможно.

– Минуточку, Джастин, – сказал Айра, – Лазарус, раньше вы отказывались говорить об этом собрании под тем предлогом, что присутствовавшие на нем не смогут оспорить вашу версию событий. Но запись – вещь объективная.

– Айра, я не сказал, что не хочу делать этого. Я сказал, что это невозможно!

– Не понимаю вас.

– Я не могу записывать происходившее на собрании, потому что меня там не было.

– Опять не понял. Все материалы – в том числе ваше собственное заявление – говорят о том, что вы там были.

– Мы вновь путаемся во временах, не пригодных для путешествия во времени. Конечно, я был там как Вудро Уилсон Смит, всем докучал и сумел обидеть множество людей. Но у меня не было магнитофона. Пусть «Дора» и близнецы высадят меня там – меня, Лазаруса Лонга, – и пусть Иштар снабдит меня магнитофоном, имплантированным под правой почкой, и мини-микрофоном на поверхности правого уха, чтобы никто не заметил, как я делаю запись.

Но, Айра, неужели ты не понимаешь, что, несмотря на то что мне приходилось руководить многими собраниями Семейств, я не сумею попасть в зал? На наши собрания попасть было труднее, чем на шабаш ведьм. Охрана была вооружена и ретива, времена были жестокие. Какой же личностью мне воспользоваться? Вудро Уилсон Смит не подходит – он был там. Лазарус Лонг? Он в списках Семейств не значится. Изобразить кого-нибудь из тех, кто не сумел прийти? Это невозможно. Нас, говардианцев, тогда было всего несколько тысяч, и все члены Семейств знали друг друга в лицо. Незнакомец мог немедленно угодить в могилу – прямо в подвале. Нет, посторонние никогда не попадали на собрания – слишком многое было поставлено на карту. Привет, Минерва! Входи, моя сладкая.

– Привет, Лазарус. Айра, я не помешала?

– Нисколько, дорогая.

– Спасибо. Здравствуй, Афина.

– Здравствуй, сестрица.

Минерва подождала, пока ее представят.

– Минерва, ты помнишь Джастина Фута, главного архивариуса?

– Безусловно. Я часто работала с ним. Приветствую вас на Терциусе, мистер Фут.

– Благодарю вас, мисс Минерва. – Джастину Футу понравилась высокая стройная молодая женщина с небольшим, но вызывающим бюстом, длинными каштановыми волосами, пряди которых свободно спадали с ее плеч, грустным интеллигентным лицом, скорее миловидным, чем хорошеньким, которое всякий раз буквально расцветало от ее легкой улыбки. – Знаешь, Айра, пожалуй, мне следует срочно вернуться на Секундус и подать заявление на омоложение. Эта молодая леди говорит, что часто работала со мной, но я, должно быть, здорово состарился, потому что не могу вспомнить эти оказии. Простите меня, дорогая леди.

Минерва быстро улыбнулась Футу и вдруг погрустнела.

– Это моя вина, сэр. Мне следовало бы сразу все объяснить. Я работала с вами в качестве компьютера… исполнительного компьютера Секундуса, обслуживающего мистера Везерела, исполнявшего обязанности председателя. Но теперь я получила живое тело и обитаю в нем вот уже три года.

Джастин Фут заморгал.

– Понимаю… По крайней мере надеюсь, что понимаю.

– Сэр, я создана в обход всех запрещений. Я не рождена от женщины. Был использован композитный клон от двадцати трех доноров, содержавшийся до зрелости in vitro. Но мое «эго» – тот самый компьютер, который работал с вами, когда архиву требовалась помощь. Вы меня поняли?