Достижения Лютера Транта

– Первые три письма, которые вы мне передали, мисс Уолдрон, – психолог снова повернулся к девушке, – на самом деле были написаны Говардом Экстоном. Читая их, я понял, что имею дело с тем, что психологи называют слуховым умом. Когда в обычной памяти он вспоминал событие, он лучше всего помнил его звуки. Но я не дочитал первую страницу четвертого письма, когда наткнулся на описание тела, лежащего на песке – визуальное воспоминание настолько ясное и отчетливое, настолько совершенное даже для набитых песком карманов, что оно поразило и поразило меня, потому что это было первое отчетливое визуальное воспоминание которое я нашел. По мере того, как я читал дальше, я убедился, что человек, написавший первые три письма, который описал немца как гортанного и запомнил американца как гнусавого, никогда не мог написать четвертое. Неужели тот первый человек, человек, который помнил даже звук плеч своего полуночного посетителя, когда они терлись о стену, не мог вспомнить в своих воспоминаниях о кораблекрушении ревущий ветер и ревущее море, крики мужчин и женщин, потрескивание огня? Они были бы его самым ясным воспоминанием. Но человек, написавший четвертое письмо, лучше всего помнил, что море было белым и пенистым, люди были бледными и пристально смотрели!

– Я понимаю! Я понимаю! – воскликнули Кэрил и девушка, когда по просьбе психолога они вместе просматривали письма, которые он разложил перед ними.

– Уловка, с помощью которой я уничтожил второе письмо из набора, предварительно сделав его копию…

– Вы сделали это нарочно? Каким же я был идиотом! – воскликнула Кэрил.

– Это было просто для того, чтобы исключить возможность ошибки, – продолжил Трант, не обращая внимания на вмешательство. – Рассказ, который продиктовал этот человек, поскольку он был дан в зрительных терминах, убедил меня, что он не Экстон. Когда с помощью телеграфа я выяснил нынешнее местонахождение трех из четырех человек, которыми он мог быть, стало ясно, что это, должно быть, Лоулер. И обнаружив, что Лоулера очень разыскивают в Сан-Франциско, я попросил мистера Бернса приехать и опознать его.

– И размещение здесь сторожа также было отвлекающим, как и его отчет о человеке, который прошлой ночью пытался взломать окно? – воскликнула Кэрил.

Трант кивнул. Он наблюдал за полным исчезновением наглости мошенника. Трант оценил, что Лоулер позволил ему говорить без перерыва, как будто после того, как психолог раскрыл свою карту, у него были запасные карты, чтобы победить его. Но его попытка насмехаться, издеваться и презирать была настолько слабой, когда психолог закончил, что Этель Уолдрон, как будто для того, чтобы пощадить его, встала и жестом показала Транту, чтобы он сказал ей, что еще он хочет сделать, в соседней комнате.

Трант послушно последовал за ней, но у двери, казалось, опомнился.

– Я думаю, что сейчас нет ничего другого, мисс Уолдрон, – сказал он, – кроме того, что я полагаю, что могу избавить вас от возобновления ваших семейных дел здесь. Бернс говорит мне, что в Калифорнии против него более чем достаточно улик, чтобы задержать мистера Лоулера там на какое-то время. Я пойду с ним сейчас, – и он посторонился, пропуская Кэрила вместо себя в соседнюю комнату.

ОДИННАДЦАТЫЙ ЧАС

Это было третье воскресенье марта. Ревущий шторм из смеси дождя и снега, носимых бурным ветром, редкостным даже для Великих озер зимой, бушевал по улицам Чикаго весь день. Чуть позже десяти часов вечера температура быстро упала, и дождь со снегом внезапно сменился мокрым снегом. В двадцать минут первого слякоть, заполнившая улицы, начала замерзать. Лютер Трант, спеша пешком вернуться в свои комнаты в клубе, заметил, что мягкое месиво под ногами покрылось жестким, сплошным льдом, который хрустел под каблуками его ботинок при каждом шаге, в то время как его носы ботинок почти не оставляли следов.

Трант взял выходной на целый день, вдали как от своего офиса, так и от своего клуба, но за пятнадцать минут до этого он впервые за этот день позвонил в клуб и узнал, что какая-то женщина в течение дня часто спрашивала о нем по телефону, и что человек принес личное письмо с доставкой, которое она отправила и ожидало его с шести часов. Поэтому психолог спешил домой, внезапно охваченный чувством вины за собственную халатность.