Достоевский и предшественники. Подлинное и мнимое в пространстве культуры

Окружение Пушкина пестро и неоднородно. Мнения «света» радикально разнятся. «Пишет скучно, живет глупо». «Коли прославился грозой мужей, своей юбки не заводи». «Ниже ее на голову, ревнует к каждому кавалергардскому корнету, просто беда». «Дантес – валет. Пушкин в тузы вышел, мадам с государем вальсирует, сам большие тыщи из казны получает». «Жалованье берет, а мундира стыдится».

Последняя реплика принадлежит генералу Дубельту (А. Мягков), рассвирепевшему оттого, что Пушкина положили в гроб не в мундире камер-юнкера, а во фраке. «Кто позволил???» А «позволил» друг поэта, князь Петр Вяземский (В. Медведев), знавший, как ненавидел поэт свою унизительную придворную должность, приличную юношам, но не мужам. Из заступников и сочувственников есть еще только княгиня Вяземская (И. Купченко) да Жуковский (А. Калягин), понимавший, как тяжел удел поэта – надзор, цензура, безденежье. «Каждое письмо графа Бенкендорфа – упрек, назидание, унижение… Умнейший муж России, а его за буйного мальчика держали…»

Друзья скорбят и винят себя: не уберегли. Могли ли? Вера Вяземская уверена: не могли. Никто уже не мог.

Распоряжения с самого верха самые строгие. «На месте никаких церемоний: хоронят дворянина Опочецкого уезда». «Умен все же был Пушкин – экую смерть себе сочинил…» – это тоже из стана врагов. Министр народного просвещения Уваров (А. Филозов) взбешен словами некролога: «Ушел посредине великого поприща». «Кто он был? Военачальник? Министр? – Титулярный советник, камер-юнкер… Стихи писать – не значит проходить великое поприще… Запомните, хоронят не Пушкина, хоронят надежду на торжество умственного разврата».

В день похорон – во дворце придворный бал. В доме убийцы – самодовольство и фиглярство: в полку сочувствуют Дантесу (Г. Сторпирштис): этот белокурый красавец – кумир петербургских дам большого света, страдалец и мученик, сразивший «бешеного быка». «Я ни о чем не жалею, мне было весело подле нее. Едет с детьми в деревню? Пустое. Никого, кроме себя, она любить не может» – таков отзыв кумира о вдове Пушкина (Е. Караджова), отзыв циничный, беспощадный. «Как там у рифмоплета? “На ловлю счастья и чинов…”? Всё будет, всё, и счастье, и чины».

Самый страшный персонаж из стана врагов – барон Геккерен, интриган и негодяй (И. Смоктуновский). «Демагогическая партия, главой которой был Пушкин, направляет на меня и на моего сына чернь. Пресечь, решительно пресечь», – требует он от Жуковского, шантажируя его возможным судебным процессом, к которому могут привлечь их всех за посредничество в деле женитьбы Дантеса на Екатерине Гончаровой.

«Каналья. Пушкин разгадал. Талант есть власть. Там не чернь, там над талантом Россия склонилась». Только Жуковский и смог бросить в лицо нечестивцу-барону оскорбительное «каналья».

Итак, фильм «о Пушкине без Пушкина» выразительно показал ситуацию вокруг Пушкина, людей, которые были с ним рядом, и тех, кто только с его смертью мог понять, кем он был и что для них значил. Опять получилось по песне Б. Окуджавы: «На фоне Пушкина и птичка вылетает…» Здесь птичка вылетела вполне живая: тот, кто злословил при жизни поэта, под влиянием трагедии оказался способен на благородные поступки и на сердечное сочувствие: корнет Чичерин (С. Жигунов), ростовщик подполковник Шишкин (М. Глузский).

Пушкин не умер, он пошел по России – таков вердикт Жуковского, и в этом единственная оптимистическая нота трагических дней и часов зимы 1837 года. Каковы были эти последние часы, зритель видит в отражении разных зеркал, в том числе и кривых, и разбитых, и мутных. Реплики персонажей сочинены в соответствии с устоявшейся трактовкой, притом что споры пушкинистов относительно любых подробностей биографии Пушкина не утихли до сих пор и вряд ли когда-нибудь утихнут. Никто из самых именитых специалистов не может документально подтвердить, что Дантес говорил сослуживцу то, что он говорит в фильме. То есть монологи и диалоги персонажей – суть приблизительная, типологическая правда. Иной она и не может быть – достоверны лишь стихи Пушкина и его письма, которые цитируются в картине фрагментарно, по случаю. Зрителю приходится принимать на веру сочинение сценариста, увидевшего знатных людей пушкинской эпохи таким, а не каким-нибудь иным образом. Неизбежность, с которой зрителю приходится мириться.

Двести лет с Пушкиным: заветный юбилей

И вот он, наконец, настал – долгожданный, загаданный еще Н.В. Гоголем, вымечтанный двухсотлетний юбилей Пушкина. Настал и не был упущен. По оптимистическому мнению просвещенных читателей, пока в России не запрещают издавать, читать, изучать Пушкина, снимать фильмы о нем и ставить спектакли, устраивать поэтические фестивали, конкурсы и концерты, жизнь продолжается.