Достоевский: призраки, фобии, химеры (заметки читателя).

И наконец, «они» появляются «во всей красе» в одиннадцатой книге — в ее третьей главе, имеющей заглавие «Бесенок».

Заглавие это заимствовано Достоевским у известного юдофоба Вс. Крестовского, посвятившего ему свою психологическую повесть о девочке-подростке. Эта глава «Братьев Карамазовых» полностью воспроизводит разговор четырнадцатилетней девочки Лизы Хохлаковой с Алешей. Разговор этот весьма путаный, и еврейская тема возникает в нем весьма неожиданно, но именно в том месте, где Лиза сообщает, что она готова доверить Алеше «одному в целом мире» самое главное, свои самые сокровенные мысли. И за этим признанием следуют слова:

— Алеша, правда ли, что жиды на Пасху детей крадут и режут?

— Не знаю.

— Вот у меня одна книга, я читала про какой-то где-то суд, и что жид четырехлетнему мальчику сначала все пальчики обрезал на обеих ручках, а потом распял на стене, прибил гвоздями и распял, а потом на суде сказал, что мальчик умер скоро, чрез четыре часа. Эка скоро! Говорит: стонал, все стонал, а тот стоял и на него любовался. Это хорошо!

— Хорошо?

— Хорошо. Я иногда думаю, что это я сама распяла. Он висит и стонет, а я сяду против него и буду ананасный компот есть. Я очень люблю ананасный компот. Вы любите?

Алеша молчал и смотрел на нее. Бледно-желтое лицо ее вдруг исказилось, глаза загорелись.

— Знаете, я про жида этого как прочла, то всю ночь так и тряслась в слезах. Воображаю, как ребеночек кричит и стонет (ведь четырехлетние мальчики понимают), а у меня все эта мысль про компот не отстает. Утром я послала письмо к одному человеку, чтобы непременно пришел ко мне. Он пришел, а я ему вдруг рассказала про мальчика и про компот, все рассказала, все, и сказала, что «это хорошо». Он вдруг засмеялся и сказал, что это в самом деле хорошо. Затем встал и ушел. Всего пять минут сидел. Презирал он меня, презирал? Говорите, говорите, Алеша, презирал он меня или нет? — Выпрямилась она на кушетке, засверкав глазами.

— Скажите, — проговорил в волнении Алеша, — вы сами его позвали, этого человека?

— Сама.

— Письмо ему послали?

— Письмо.

— Собственно про это спросить, про ребенка?

— Нет, совсем не про это, совсем. А как он вошел, я сейчас его про это и спросила. Он ответил, засмеялся, встал и ушел.

Таким образом, любимый герой Достоевского, носивший имя его сына, умершего в 1878 г. в трехлетнем возрасте, Алеша Карамазов, монах и правдоискатель, на прямой вопрос Лизы о том, присущи ли иудаизму ритуальные убийства детей, скромненько отвечает «не знаю», что может означать и «да», и «нет».

Далее Достоевский устами своей героини — бесенка-тинэйджера Лизы сообщает читателю о существовании «одной книги», где описаны издевательства «жида» над четырехлетним мальчиком, национальность которого не уточняется, но, надо полагать, что сей мальчик евреем не был. Подобной «книги» в те годы в обиходе русского читателя не существовало. Ее для этого случая придумал сам Достоевский, понимая, что упоминание о наличии некоей таинственной книги о «еврейских зверствах» придавало его измышлениям особый вес и некоторую достоверность.