Достойный жених. Книга 1

Хареш прочитал последний пункт, удивленно поднял брови и исправил ошибку.

9.21

Было уже поздно, когда он вернулся на виллу «Вяз». Миссис Мейсон, которая иногда ворчала, если Хареш опаздывал к обеду или ужину (на том основании, что это расстраивает слуг), на сей раз встретила его весьма радушно.

– Ах, у вас такой усталый вид! Дочка мне говорила, что вы сейчас очень заняты! Но все же могли бы предупредить, что уезжаете. Мы вам и обед вчера приготовили, и ужин, и сегодняшний обед… Ну да ладно. Вы наконец дома, это главное. Сегодня у нас баранина. Ароматнейшее, сытное жаркое!

Хареш был рад это слышать – он ничего не ел с самого утра. Миссис Мейсон сгорала от любопытства, но все же удержалась от допроса, пока он расправлялся с бараниной.

После ужина миссис Мейсон обратила на него вопросительный взгляд.

– Как Софи? – ловко вывернулся Хареш. Софи была любимой персидской кошкой миссис Мейсон и неизменным объектом ее длинных и весьма оживленных рассказов.

Прослушав пятиминутный эпизод из саги о Софи, Хареш зевнул и сказал:

– Что ж, спокойной ночи, миссис Мейсон. Спасибо огромное, что не дали моему ужину остыть. Пожалуй, мне пора на боковую.

И прежде чем миссис Мейсон успела завести разговор о Симран или двух его вчерашних гостьях, Хареш скрылся.

Он чертовски устал, но решил посидеть подольше и написать три письма. Остальные могли подождать до завтра.

Сначала Хареш хотел написать Лате, однако, почувствовав на себе укоризненный взгляд Симран, занялся сперва письмом покороче и попроще – вернее, открыткой.

Она была для сына Кедарната Тандона, Бхаскара.

Дорогой Бхаскар!

Надеюсь, у тебя все хорошо. Один коллега-китаец подсказал мне слова, которые тебя интересовали: это «вань» и «и-и». Получаются следующие названия степеней десяти: десять, сто, тысяча, вань, лакх, миллион, крор, и-и, миллиард. А название для десяти в десятой степени тебе придется изобрести самому. Предлагаю «бхаск».

Пожалуйста, передай от меня привет доктору Дуррани, своим родителям и бабушке. И попроси отца выслать мне второй образец брогов, обещанных мне человеком из Равидаспура. Они должны были прибыть больше недели назад, но их до сих пор нет. Вполне возможно, что они уже в пути.

С любовью,

Хареш-чача

Следом он написал короткое – на полторы странички – письмо отцу и приложил к нему маленькую фотографию Латы, которую взял у ее матери на первой встрече. Вообще-то, Хареш хотел сам сфотографировать их обеих, но это предложение отчего-то их смутило, и он решил не настаивать.

Лате он написал письмо на три страницы. Тогда, на вокзале, когда они пили холодное какао, он едва не признался ей (а точнее – им), что уже видит в Лате свою будущую жену, однако в последний момент сумел удержать язык за зубами. Теперь он был этому рад. Хареш знал, что при всей своей прагматичности порой бывает импульсивен. Когда в пятнадцать лет он сбежал из дома, ему потребовалось пять минут, чтобы принять это решение, десять, чтобы покинуть дом, и несколько месяцев, чтобы вернуться. Недавно он чуть не позвал китайца, господина Ли, работать на фабрику, хотя никто не давал ему таких полномочий. Он просто знал, что этот человек поможет «КОКК» разрабатывать модели для новых заказов, и не сомневался, что его надо нанять.

Да, задним числом эти решения Хареша оказались достойными если не похвалы, то одобрения уж точно. Однако пару лет назад он столь же необдуманно дал взаймы одному другу из Патиалы – крупную сумму, почти треть своих накоплений. Вскоре стало ясно, что денег он больше не увидит. Теперь ему предстояло принять еще более ответственное решение, которое отразилось бы не только на его благосостоянии, но и на всей жизни. Если сразу выдать свои намерения, назад пути не будет.

Хареш взглянул на портрет Симран – опять-таки у него не возникло даже мысли убрать его хотя бы на то время, пока он писал свое первое письмо к Лате, – и стал гадать: что бы она сказала, что посоветовала? Симран, добрая и чистая душа, непременно указала бы ему верный путь, ведь она желала ему добра не меньше, чем он ей.

– Ты сама посуди, Симран, – сказал он портрету, – мне уже двадцать восемь. Между нами ничего не может быть. Рано или поздно я должен остепениться. Так зачем тянуть время, если можно сделать это сейчас? Им я понравился. По крайней мере, матери, а это уже что-то.