Достойный жених. Книга 2

С кастой, ашрамой согласно каждый свой закон
в ней соблюдал; путями славной веды
Каждый неизменно шел и счастья достигал:
неведом страх, болезни, скорби, беды[169]

.

– Давай хотя бы дождемся момента, когда процессия дойдет до Айодхьи, – взмолилась госпожа Капур.

– Оставайся, если хочешь, а я пошел, – бросил ее супруг, и она, поникнув, двинулась за ним. Но при этом решила, что на следующий день не будет звать его на коронацию Рамы, а пойдет одна. Без его капризов и команд она посмотрит представление с начала до конца. Ее не лишат зрелища, которого просит ее душа.

Между тем процессия продолжала пробираться улочками Мисри-Манди и соседних районов. Лакшман наступил на одну из перегоревших лампочек от «Джавахарлал лайт хауса» и вскрикнул от боли. Воды в непосредственной близости не оказалось, и Рама подобрал валявшиеся на их пути лепестки роз и раскрошил их на рану. Зрители умилились этому проявлению братской заботы, а процессия пошла дальше. Ответственный за фейерверк запустил несколько ракет, взмывших в воздух и рассыпавшихся в небе зелеными хризантемами. Это, видимо, напомнило Хануману, как он сам занимался поджигательством в Ланке, и он рванул вперед, размахивая хвостом, а за ним с воплями устремилась и вся обезьянья толпа, достигнув сцены с ноготками гораздо раньше трех главных героев. Хануман был сегодня заметно румянее, веселее и даже толще, чем накануне; он вскочил на сцену, попрыгал на ней и соскочил обратно. Бхарат, ожидавший братьев в переулке на некотором удалении от сцены с другой стороны, понял, что они приближаются к реке Сарью и Айодхье, и двинулся навстречу им.

15.11

Неожиданно процессия Рамы остановилась, и послышалась дробь других барабанов, сопровождавшаяся криками скорби и душераздирающими причитаниями. Группа мусульман, человек двадцать с тазией, направлявшаяся к имамбаре, пыталась прорваться сквозь процессию Рамы. Некоторые просто били себя в грудь, оплакивая имама Хусейна, другие же нещадно хлестали себя цепями или плетьми, к которым были прикреплены маленькие ножи и бритвенные лезвия. Они шли с опозданием на полтора часа, так как не прибыли вовремя барабанщики, потом они долго разбирались из-за этого с другими группами, несшими тазии, и теперь отчаянно стремились поскорее добраться до места назначения. Наступал девятый вечер Мухаррама. Вдали они уже различали шпиль имамбары, освещенный цепочкой лампочек. По их щекам текли слезы, они стремились вперед, крича:

– Йа Хасан! Йа Хусейн! Йа Хасан! Йа Хусейн! Хасан! Хусейн! Хасан! Хусейн!

– Бхаскар, – обратилась Вина к сыну, схватившему ее за руку – Иди домой. Немедленно. Где дади?

– Но я не хочу. Я хочу посмотреть…

Она резко ударила его по щеке. Бхаскар посмотрел на нее в полном недоумении и, заплакав, убежал.

Кедарнат между тем направился поговорить с полицейскими, сопровождавшими процессию с тазией. Вина догнала его, не заботясь о том, что подумают соседи, схватила его за руку и сказала:

– Пошли домой.

– Но тут непорядок. Надо разобраться…

– Бхаскар плохо себя почувствовал.

Чувство долга тянуло Кедарната в противоположных направлениях. Наконец он согласно кивнул. Двое полицейских из мусульманской процессии хотели было проложить для нее путь в толпе, но жители Мисри-Манди, а в этот день и самой Айодхьи, очень долго жаждавшие увидеть Раму, не могли вынести вмешательства.

Полицейские поняли, что, если час назад они могли бы провести свою процессию сквозь толпу, теперь это было опасно. Они стали уговаривать людей с тазией отойти немного назад и изменить маршрут или остановиться и подождать, но это было бесполезно. Мусульмане исступленно рвались вперед сквозь ликующую толпу, празднующую возвращение Рамы.

Это варварское вторжение бешеных плакальщиков, испортившее радость по поводу возвращения шри Рамачандраджи домой, к братьям и своему народу, невозможно было терпеть спокойно. Обезьяны, весело прыгавшие вокруг, стали сердито бросать в тазию цветы и с угрожающими криками окружили незваных гостей, пытавшихся пересечь улицу перед Рамой, Ситой и Лакшманом.

Актер, исполнявший роль Рамы, шагнул к ним, желая остановить и успокоить.

Навстречу ему метнулась цепь, он зашатался и опустился, кривясь от боли, на ступеньки ближайшего магазина. На его темно-синей коже выступило и стало расплываться красное пятно.

Толпа взорвалась. На их глазах ранили не столько молодого актера, сколько самого бога. То, что не удалось Раване, осуществили эти кровожадные мусульмане.