Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Пріятной сей плутишка удостоилъ меня своимъ посщеніемъ, и только что теперь отъ меня вышелъ. Видна въ немъ великая нетерпливость и ужасное негодованіе вразсужденіи чинимыхъ противъ тебя поступокъ, также и опасность, чтобы не могли тебя убдить склониться на длаемыя теб предложенія.

Я сказала ему, что имю такія мысли, что не будутъ никакъ принуждать тебя согласиться вытти за такого человчка, каковъ г. Сольмсъ; и что дло уповательно ршится на томъ, что должно будетъ отказать и тому и другому.

Ни одинъ еще человкъ, говорилъ онъ, имя столь знатное имніе и фамилію не былъ приниманъ столь неблагосклонно отъ той женщины, для которой претерплъ толико обидъ и посрамленія.

Я спросила его съ обыкновенною соею вольностію: кто тому причиною, и кто въ томъ можетъ почитаться виновнымъ? И длала его самаго въ томъ судьею. Онъ жаловался на то, что дядья твои и братъ подкупаютъ нарочно шпіоновъ, чтобы присматривать за его поведніемъ и поступками. Я отвчала ему, что въ такомъ случа онъ долженъ быть очень спокоенъ; ибо не надюсь я, чтобы онъ могъ имть причину опасаться такихъ за собою присмотровъ. Онъ за сіе поклонился мн съ небольшею улыбкою. Признаюсь теб, любезная пріятельница, что боюсь я, чтобы онъ не заплатилъ родственникамъ твоимъ за хитрость ихъ собственною ихъ монетою.

Теперь прощай, любезная Кларисса; послднее твое письмо вселило въ меня наиболе къ теб удивленія, горячности и уваженія; и хотя сіе письмо и начала я нсколько дерзскою шуткою, однакожъ надюсь, что ты простишь меня въ томъ великодушно.

Анна Гове.

Письмо XIII.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АНН ГОВЕ.

въ среду 1 марта.

Теперь принимаюся за перо съ тми мыслями, чтобы изъяснить теб, какія причины побудили моихъ родственниковъ принимать съ такою горячностію сторону г. Сольмса.

Извини меня, что для лучшаго объясненія возвращусь я нсколько назадъ, и буду повторять нсколько такихъ обстоятельствъ, о которыхъ ты уже извстна. Когда теб угодно, то почитай сіе письмо прибавленіемъ къ прежнимъ моимъ письмамъ отъ 15 и 20 января. Въ сихъ обихъ письмахъ описала я теб непримиримую ненависть брата моего и сестры противъ г. Ловеласа, и о употребленныхъ ими средствахъ, чтобы опорочить его въ мысляхъ прочихъ моихъ родственниковъ; сказала теб, что они оказывая ему прежде грубую и презрительную холодность и неучтивство, дошли на конецъ до того, что учинили ему личную насильственную обиду, отъ которой произошло извстное теб между имъ и братомъ моимъ несчастное произшествіе.

Теперь признаюсь теб, что въ бывшемъ у меня съ теткою моею послднемъ разговор, примтила я, что сія брата моего и сестры злость и злоба имютъ гораздо сильнйшую причину, нежели то можетъ быть застарлая школьная ненависть и презрнная любовь. Они опасаются, чтобы дядья мои не вздумали послдовать въ мою пользу примру моего дда. Сей страхъ произошелъ въ нихъ посл бывшаго между моихъ дядей, брата и сестры разговор, которой мн тетка моя не приминула сообщить, надясь чрезъ то склонить принять сторону г. Сольмса.

Нсколько уже разъ говорила я съ тобою объ одномъ нетерпливомъ намреніи нкоторыхъ особъ нашей фамиліи. Которое состоитъ въ томъ, чтобы такъ сказать основать домъ; намреніе сіе не иметъ въ себ ни чего противнаго и возмутительнаго, а особливо со стороны моей матери. Такіе предпріятія случаются очень часто въ богатыхъ фамиліяхъ, которыя при всемъ своемъ богатств чувствуютъ, что не достаетъ имъ чиновъ и титуловъ.

Дядья мои простерли сіе намреніе на каждаго изъ троихъ дтей моего отца; надясь, что когда сами они не вступятъ въ супружество, то мы вс трое будемъ имть довольно достаточное имніе, можемъ вступить въ весьма выгодное супружество, и на конецъ сами собою или чрезъ наше потомство составимъ отличную въ государств фамилію. Братъ мой съ другой стороны будучи единороднымъ сыномъ, воображалъ себ, что для сестръ его будетъ весьма довольно награжденія, когда каждой изъ нихъ дадутъ по двенадцати или по пятнацати тысячь фунтовъ стерлинговъ; все же фамильное имніе, то есть моего дда, отца и обихъ дядей со всми собственными пріобртеніями, и съ имніемъ крестной его матери могутъ ему составить очень знаменитое богатство, съ которымъ онъ можетъ надяться достигнуть до достоинства вельможи. Честолюбіе его не могло меньше сего простираться.

Наполнивши голову свою такими мыслями началъ онъ еще заране чваниться, высокомриться и величаться. Говорилъ не рдко, что ддъ и дядья суть ничто иное какъ его управители; что никто еще не имлъ лучшаго противъ его состоянія; что дочери въ фамиліи длаютъ великую разстройку и замшательство. Сіе гнусное и подлое выраженіе выговариваемо было имъ столь часто, что сестра моя, почитающая нын младшую сестру за препону, предлагала мн тогда учинить противъ корыстолюбивыхъ и хищныхъ намреній моего брата заговоръ, и оному противиться сколько намъ будетъ можно.