Достопочтенный школяр

Когда-нибудь, подумал во время рассказа Гиллем, с Джорджем произойдет одно из двух. Или он потеряет осторожность, или его погубят собственные парадоксальные мысли. Если он потеряет осторожность, от агента-профессионала, каким он сейчас является, не останется и следа. В противном случае он будет, раздувая узенькую грудь, без конца искать оправдания тому, что мы делаем. Ведь однажды Смайли сам в беседе с начальниками отделов назвал стоящий перед ними выбор своим именем; если бы тот разговор дошел до вышестоящих ушей, дело для него кончилось бы плохо. Гиллем, немного смущаясь, напомнил им слова Смайли: «Можно ли быть бесчеловечными, чтобы защитить человечность? – спрашивал он. – Жестокими – чтобы защитить сочувствие? Единомышленниками – в защите права на собственное мнение?» В тот раз все набросились на него, кипя от возмущения. Почему бы Джорджу не заткнуться и не заняться делом, зачем он козыряет своей честностью и прилюдно отмывает ее до блеска, чтобы все увидели, что с ней не все в порядке? Конни даже прошептала Гиллему на ухо русскую поговорку, которую она упорно приписывала Карле «Питер, душечка, войны не будет, ты ведь знаешь, – успокаивающе проговорила она, пожимая ему руку, когда он вел ее по коридору. – Но в борьбе за мир мы камня на камне не оставим, – так говорил этот старый лис, помяни его слова. Держу пари, они его на коллегии за это по головке не погладили».

Вдруг что-то громыхнуло, Гиллем быстро обернулся. Фон пересел с одного кресла в другое. Заметив взгляд Гиллема, он презрительно фыркнул, раздувая ноздри.

«Он выжил из ума», – с содроганием подумал Гиллем.

Фон, как и Смайли, в последнее время серьезно тревожил Питера, но по другим причинам. Два дня назад он в присутствии Гиллема выкинул отвратительную штуку. Смайли, как обычно, ушел куда-то в одиночку. Чтобы убить время, Гиллем нанял машину и повез Фона к китайской границе. Там маленький сотрудник опергруппы пыхтел и хихикал, глядя на далекие таинственные холмы. На обратном пути в какой-то деревне они остановились у светофора, и вдруг сбоку на «хонде» подъехал мальчишка-китаец. Гиллем сидел за рулем. Фон – на сиденье для пассажиров. Стекло рядом с ним было опущено, он снял пиджак и положил левый локоть на дверцу, любуясь новыми позолоченными часами, которые купил в сувенирном киоске в «Хилтоне». Когда они тронулись, незадачливый китаец сунул руку, собираясь сорвать часы, но Фон оказался проворнее. Он схватил мальчишку за запястье мертвой хваткой и потащил за машиной. Тот безуспешно вырывался. Гиллем проехал метров пятьдесят и только потом заметил, что происходит. Он сразу остановил машину, но Фон только этого и ждал. Не успел Гиллем удержать его, как он выскочил наружу, выдернул мальчишку из «хонды», оттащил к обочине и сломал ему обе руки, после чего, улыбаясь, вернулся в машину. Опасаясь скандала, Гиллем поспешно укатил с места происшествия, оставив пострадавшего: тот визжал, глядя на безжизненно повисшие руки. Возвращаясь в Гонконг, Гиллем намеревался немедленно доложить Джорджу о Фоне, но, к счастью для последнего, Смайли объявился лишь через восемь часов, и Гиллему с одного взгляда стало ясно, что на сегодня с него хватит плохих новостей.

Зазвонил другой телефон, красный. Мартелло сам снял трубку. Он немного послушал и вдруг разразился громким хохотом.

– Они его нашли, – сказал он Смайли, протягиваятрубку.

– Кого?

Трубка висела между ними.

– Вашего парня, Джордж. Этого Уэзерби…

– Уэстерби, – поправил его Мэрфи, и Мартелло метнулв него убийственный взгляд.

– Они его нашли, – повторил Мартелло.

– Где он?

– Где он был, вы хотите сказать! Джордж, он просто изрядно повеселился в парочке борделей на берегу Меконга. Если наши люди не преувеличивают, такого вертопраха не видывали с тех пор, как цирк Барнума со слоненком уехал из города в сорок девятом!

– Будьте добры, уточните, где он сейчас? Мартелло протянул ему трубку.

– Пусть они просто прочитают сообщение вам, идет? У них есть сведения, что он переправился через реку. – Он обернулся и подмигнул Гиллему. – Мне говорили, во Вьентьяне тоже найдутся места, где ему есть чем заняться, – бросил он и от души расхохотался.

Смайли неподвижно сидел, прижимая к уху телефонную трубку.