Достопочтенный школяр

– Кто? – яростно потребовала ответа Конни. Какой-то профессор, молодой, ранее занимавшийся изучением Москвы. Его основной специальностью было исследование оборотной стороны деятельности Московского Центра, и недавно он, основательно изучив архивы фирмы, опубликовал статью под грифом «Для служебного пользования». В ней он упоминал «принцип внедрения крота» и даже (в завуалированных выражениях) намекал на тайную армию, созданную Карлой.

– Статью он опубликовал, червяк несчастный! – возопила Конни, сдерживая горькие слезы разочарования. – И все это он наскреб в отчетах старушки Конни, скажете, нет? Его зовут Калпеппер, и он знает о Карле не больше, чем моя левая нога!

Однако «домоправителей» не интересовало, что знает или думает левая нога Конни. Ведь в новой комиссии правом голоса обладал Калпеппер, а не Сейшес.

– Погодите, вот вернется Джордж! – громовым голосом пригрозила им Конни. Однако и эта угроза странным образом не возымела действия.

Ди Салису было не легче. Ему сообщили, что, мол, специалистов по Китаю в Лэнгли ценят в пятачок за пучок. Старина, рынок затоварен. Извините, таков приказ Эндерби, говорили «домоправители».

– Эндерби? – откликнулся ди Салис.

То есть комиссии, туманно пояснили они. Решение принято совместно.

И ди Салис пошел искать на них управы у Лейкона, которому в таких делах нравилось считать себя ходатаем за обиженных перед властями. Лейкон в свою очередь пригласил ди Салиса на завтрак, счет за который они поделили пополам, так как Лейкон не одобрял государственных служащих, которые потчуют друг друга на деньги налогоплательщиков.

Улучив удобный момент, Лейкон прервал нудный монолог Дока, в котором тот описывал, как хорошо знаком с диалектами чиу-чау и хэкка, и спросил:

– Кстати, а что у вас думают об Эндерби? – Для него сейчас было очень важно узнать, какие настроения сложились в его команде. – Одобряют ли его методы? Мне казалось, вам нравится его взгляд на вещи. Он ведь неплохо работает, как вы считаете?

В эти дни на языке Уайтхолла «неплохо» означало «воинствующе», как и положено настоящему «ястребу», любимцу Америки.

Ди Салис поспешил обратно в Цирк и слово в слово пересказал этот удивительный разговор Конни Сейшес, задав тот же странный вопрос, – Лейкон, разумеется, именно этого от него и ожидал. После этого Конни редко появлялась на людях. Целыми днями она потихоньку, по ее выражению, «собирала багаж», то есть готовила свой архив по Московскому Центру для передачи последующим поколениям. В те дни в Цирке появился новый «архивокопатель», немного развязный, но услужливый юноша по фамилии Дулиттл. Он ей нравился, и старуха, усадив этого Дулиттла у себя в ногах, делилась с ним сокровищами мудрости.

– Старые козлы просто решили слинять, – предупреждала она всякого встречного и поперечного. – Этот хам Эндерби давно без лишнего шума вышел из игры. Это, говоря по-русски, просто погром.

Поначалу ее высмеивали, но ведь и Ною, когда он строил ковчег, приходилось мириться с насмешками. Тогда Конни, не теряя времени даром, потихоньку отвела в сторону Молли Микин и убедила ее подать заявление об отставке.

– Скажи «домоправителям», дорогуша, что ищешь работу, которая будет больше тебя удовлетворять, – подговаривала она ее, подкрепляя свои слова подмигиванием и легкими тычками. – Тогда они тебя в конце концов повысят.

Молли побаивалась, что ее поймают на слове и действительно отправят в отставку, но Конни достаточно хорошо знала правила игры Молли написала заявление, и ей незамедлительно велели задержаться на службе после окончания рабочего дня. Назревают перемены, доверительно сообщили ей. У руководства возникли планы создания нового отдела, более тесно связанного с Уайтхоллом, и решено было набрать в него сотрудников помоложе и поэнергичнее, Молли торжественно пообещала пересмотреть свое решение, а Конни принялась еще решительнее «упаковывать багаж».

Ну, а где же все это время пропадал Джордж Смайли? На Дальнем Востоке, говорили одни. Наоборот, в Вашингтоне, опровергали их другие. Ничего подобного! Он вернулся домой, утверждали третьи, и скрывается где-то в деревенской глуши – всем известно, что больше всего он любит Корнуэлл. Он начал новую жизнь с Энн и наслаждается заслуженным отдыхом.

Потом у кого-то из «домоправителей» сорвалось с языка, что Джордж, должно быть, «страдает от нервных перегрузок», и эта фраза повергла всех в леденящий трепет, потому что последнему клерку из финансового отдела было известно, что нервные перегрузки, подобно старости, считаются болезнью, от которой существует только одно средство, и это средство отнюдь не влечет за собой исцеления.