Достопочтенный школяр

Что касается старого Кро, то он исчез на много месяцев. Его никто не видел, и никто о нем не вспоминал. Но однажды вечером он, заметно постаревший и аккуратно одетый, как и подобает добропорядочному джентльмену, появился в баре и сел в свой обычный уголок, глядя в пространство. Все, с кем он был знаком, исчезли, и мало кто узнал его. Ковбой из Канады предложил сыграть партию в шанхайский боулинг, но Кро отказался. Потом случилось нечто странное. Внезапно разгорелся спор касательно какого-то туманного места в уставе клуба. Здесь не было ничего серьезного: нужно ли клубу придерживаться некого старого правила, сохранившегося лишь в силу традиции, – о подписании рекомендательных писем. Только и всего. Но, непонятно почему, старик пришел в ярость. Он вскочил на ноги и тяжело зашагал к лифтам. Из глаз у него струились слезы. Он бросал в лицо собравшимся одно оскорбление за другим.

– Нельзя ничего менять, – твердил он, в ярости потрясая тростью. – Нельзя менять стародавние порядки, пусть все идет, как заведено, своим чередом. Ах вы, сопливые недоросли, вам не остановить колеса истории ни вместе, ни порознь! И думать не смейте! Толпа идиотов с манией самоубийства – вот кем вы будете, если пойдете на это!

Пусть его шумит, решили все, когда за ним закрылась дверь. Бедняга. Какое нелепое происшествие.

Действительно ли против Смайли, как предполагал Гиллем, был состряпан заговор? А если был, то какую роль в нем сыграло гусарское вторжение Уэстерби? Об этом не известно ничего, и даже люди, полностью доверяющие друг другу, не склонны обсуждать этот вопрос. Несомненно, Эндерби и Мартелло втайне от всех достигли некоторого соглашении о том, что Кузены первыми заполучат как Нельсона, так и всю славу за его поимку, а взамен помогут Эндерби занять начальственное кресло. Также не подлежит сомнению, что Лей-кон и Коллинз, действовавшие в совершенно различных областях, тоже имели отношение к этому сговору. Неясным остается только одно: в какой момент им пришло в голову перехватить Нельсона для себя и какими средствами они намеревались этого добиться. Возможно, они предполагали пойти наиболее безопасным путем – например, выступить в Лондоне на министерском уровне с обращением, в котором выражалась бы глубокая озабоченность исходом операции. И в этой ситуации Уэстерби оказался для них благословением Господним. Он дал всем предлог, которого они искали.

А знал ли Смайли о заговоре? Может быть, хотя бы догадывался? Или он в глубине души радовался, что все складывается именно так? Питер Гиллем, выстрадавший свое мнение за три долгих года изгнания в Брикстоне, утверждал, что на все эти вопросы можно дать один-единственный ответ – твердое «да». Существует письмо, говорил он, которое Джордж в самый разгар кризиса написал Энн Смайли в долгие часы ожидания. На этом послании основывается вся теория Гиллема. Энн показала ему это письмо, когда он, надеясь примирить ее с Джорджем, приехал в Уилтшир, и, хотя миротворческая миссия не удалась, она все-таки за разговором вытащила конверт из своей сумочки. Кое-что Гиллем выучил наизусть и, вершувшнсь в машину, тотчас же это записал. Стиль этого письма по возвышенности превосходит все, что Гиллем смог бы выжать из себя даже в порыве вдохновения.