Доступная женщина

— Да не плачь ты… Лучше объясни толком мне, туповатому и непонятливому — что тут оскорбительного?! И… И — извини, если сморозил какую-то глупость… — у него буквально горло перехватывало, и жар бросился в шею и лицо!

Она рыдала уже не так беспросветно. И режущий, словно ножом по сердцу надрыв в подвываниях, вроде, пропал.

Но когда руки отняла от лица, слёзы текли буквально ручьём:

— Ты что… Проспект не читал?

— Читал. Ну и что? Где там сказано, что нельзя хвалить то, как ты готовишь?

— Чёрт… Дело не в этом. Хвалить можешь сколько угодно… Просто… — она покачала головой, потом глубоко вздохнула, словно выбравшись из-под воды, — А ты и правда не имел в виду… Ну, это… Что предпочёл бы, чтобы я тебе готовила, а не…

— Не — что?!

— Спала с тобой…

Он недоумевая посмотрел на неё. Потом понял. И не придумал ничего лучше, чем рассмеяться, схватившись за голову:

— Боже мой, Наталья! Да нет же — конечно НЕТ!!! Вот я баран… Ты уж прости — это получилось глупо и, и… Да, наверное, мерзко с моей стороны… Я… Не подумал, что это можно истолковать так! А вообще-то ты — самая желанная и сексапильная девушка, что у меня была! Я ни с кем ещё за ночь не… Четыре раза! Блин… Прости ещё раз! — он встал, и подошёл к ней, приобняв ещё вздрагивающее тело за плечи и спину.

— Свинья! Свинья-свинья-свинья! — она крепко прижалась к его животу головой, то колотя кулачками по спине, то прижимаясь ещё крепче, но рыдала теперь, хоть и сильнее, но скорее, с облегчением. Если это можно так назвать. Рубаха на его животе вмиг промокла.

Он не придумал ничего лучше, как отнести её в ванну, где неторопливо снял с неё промокшую и грязную от пота, пыли и слёз одежду. Кинул всё в машинку — через два часа одежда будет как новенькая.

Затем включил тёплый душ, и поставил зябко ёжащуюся и шмыгающую носиком Наталью под упругие парящие струи.

Намылил мочалку, и нежно, а затем и куда активней, «обработал» девушку спереди и сзади. Особенно старался поаккуратней с маленькими ступнями — натёртые волдыри прикрывал пальцами. Он всё ещё вздыхал и качал головой.

Она вдруг остановила его руки.

Повинуясь красноречивому взгляду он скинул брюки и всё остальное. Залез к ней…

Теперь без мочалки водил ей по плечам, спине, тоненькой талии и упругой груди, постепенно опуская погорячевшие ладони к бёдрам и… Тому, что между ними.

Поворачивая её, словно послушную безмолвную куклу, подставляя все её восхитительные округлости и изгибы под горячие струйки, и сам не заметил, как стал приговаривать:

— Так, хорошо, а теперь — вот этот бочок… И спинку… А где у нас правая ножка?..

Правая ножка вдруг оказалась закинута ему на спину, а перед глазами возникло сосредоточенное лицо:

— Вы, Михаил Геннадьевич, прощения ещё не заслужили! А вот если хотите быть прощённым… — она откинула голову с мокрыми облепившими лицо волосами, и прижалась к нему — да так, что не понять намёк могло только уж вовсе бесчувственное бревно… А он таковым и не был!

Прижав её спиной к мягкому тёплому кафелю, он закинул вторую её ногу себе на бёдра уже сам, подстроился… Вошёл — не бережно и нежно, как прошлой ночью, а нагло и требовательно! Он с присвистом, тяжело дышал, хрипя и придерживая её за ягодицы, она, откликаясь на его движения, закинула руки ему на шею, и чуть изогнулась — ага, вот теперь всё как надо!

Он наддал, сам удивляясь — откуда у него эта свирепость и страсть — вроде, только позавчера был педантичным и немного занудным зубрилой-трудоголиком…

Неужели чёртов психоаналитик со своими дурацкими рекомендациями настолько угадал?!

Почувствовав приближение конца, он зарычал. Наталья закричала тоже — тоненько, задыхаясь, и сотрясаясь всем телом… Боже, вот, оказывается, чего ему не хватало — такого крика, чтобы ещё и ещё!..

Наталья раскинулась по кровати в спальне даже похрапывая — устала, вымоталась. Да и он… Приложил руку. Ну, или не руку…

Он решил почитать — не спалось.

Книга, которую она оставила лежать на кресле, называлась «Джеральд Даррел. Моя семья и другие звери». А-а, детская. Написана с юмором, и огромной любовью к животным, и чуточку иронично — по отношению к этим самым родственникам…

Он и сам любил её перечитывать. Но что нашла в ней Наталья? Вернее, почему именно эта книга — а не «дамские» детективы и имевшаяся на полке парочка мелодрам — заинтересовала её? Она любит животных? Возможно. Не зря же они ходили в зоопарк. Причём — она шла, даже превозмогая боль от волдырей и усталость в малотренированных ногах! А ведь там, в Этернотеке, их вряд ли заставляют много двигаться. И читать.

Насколько он помнил, за пользование библиотекой, причём представленной только электронной версией для айпадов, полагалось платить из заработанного… А старинных книг сейчас… Точно — нигде нет.

Не то, чтобы их запретили. Нет — они исчезли как то сами по-себе. Учебники и справочники состарились — их сдали в библиотеки. И затем, когда те тоже ликвидировали за ненадобностью и невостребованностью — в макулатуру.

Художественная литература сразу не печаталась, а заносилась в электронные Хранилища. Откуда легко скачивалось, переписывалось. И т. п.