Досуговый центр доктора Рима

— Но только он умрёт, когда все будут готовы. И, кстати, он неплохо справлялся с болезнью до недавних пор. Что тебя ждёт после клиники? Что ты умеешь, кем будешь работать? Слышал про смерть Стаса? — Рим не нападает, не обороняется, он убегает. Если дать человеку чуть больше свободы — он закопает себя сам.

— Слышал. — Глеб опускает голову, листва шумит от порывов ветра: надвигается нехилая гроза.

— Я смотрю, суставы уже не те? — Рим сразу же замечает, как Глеб ёжится при движениях, растирает колени — они ноют на погоду в этом мире. Глеб, не раздумывая, отдаёт слона и пытается заманить Рима в ловушку. Но попадает в неё сам.

— Там твой мир, Глеб. Всё знакомо, всё известно. Там все живы-здоровы, а ты сможешь стать на десяток лет моложе. У тебя хоть раз болела там голова? Именно. Если посмотреть правде в глаза, то ты заключенный, вышедший из камеры. Ты на нуле. Как быстро ты сопьёшься, когда поймешь, что уже совсем не молод и одинок? Друзей у тебя не осталось, да и здоровье тут явно не играет за тебя. Можешь не отвечать, я так, рассуждаю.

Глеб не отвечает. Он молча открывает пластмассовую баночку, вытряхивает одну капсулу в ладонь и глотает, хотя партия ещё далеко не закончена.

— Шах и мат, Глеб. — Рим не наслаждается победой, для него не было другого исхода. Для Глеба, судя по всему, тоже.

52. Денис

Что если Глеб не вернётся? Что если на самом деле не нужно сидеть в этой земляной пещере, листать раскраски и смотреть в раскрытую книгу при этом только глубже погружаясь в свои мысли?

Я вскакиваю с матраса, на нём прошёл мой последний час. Судя по пустой бутылке с водой — даже больше часа. Я больше не буду переворачивать бутылку и считать часы. Никогда не любил ждать: нет ничего хуже, чем ждать неизвестно чего.

Поднявшись по лестнице — толкаю потолок. Никаких звуков, никаких движений: он глухо запечатан. Неужели, я так легко угодил в ловушку, просидел тут почти несколько дней и даже не знал, что заперт? Изо всех сил бью руками по доскам сверху.

Когда одна из них поддаётся, и в пещеру проникает солнечный свет, выдыхаю весь воздух, всё, что до этого момента держал в лёгких. Отодвигаю остальные доски в виде асфальта и щурюсь от яркого солнца. Быстро вылезаю, возвращаю доски на место и сажусь под ближайшее дерево, чтобы глаза привыкли к слепящей яркости.

Я что, даже не был заперт?

***

Машина стоит там же, где мы её оставили. Глеб явно сумасшедший, если решил передвигаться пешком. Хотя, было в его словах здравое зерно. Но на что он рассчитывал, оставляя человека одного в тёмной земляной пещере?

Что я теперь скажу детям? Где я пропадал несколько дней? Они там, наверное, себе места не находят. Завожу мотор и стараюсь не думать о том, что произойдёт, если Глеб всё же окажется прав. Ехать по дороге приятно: колёса шуршат по покрытию, асфальт или грунтовка — тут всё одно.

Подъехав к дому, продолжаю сидеть в машине и не могу придумать, что сказать, и чем оправдать своё отсутствие. Сейчас не тот случай, где нужно говорить правду: меня похитил старый друг и упрятал под асфальт, где я послушно просидел около двух дней. После таких заявлений считать сумасшедшим будут меня.

Ни разу в жизни я ещё не уходил из дома на ночь от семьи. Если нужно было ехать за город, мы отправлялись все вместе. Линда спрашивала, зачем мы корчим счастливое семейство перед всякими родственниками, но я уверен: мы не корчили. Я также уверен, что Костя обожал подобные вылазки, ведь он всю дорогу не отводил взгляд от проезжающих мимо машин. Он первый бежал за хот-догами на заправке. Пока я заправлял машину, Костя стоял рядом, вдыхал пары бензина и с аппетитом уплетал своё лакомство.

Линда всю остановку обычно сидела в машине с недовольным лицом: она не любила дальние дороги. Наушники и редкие издёвки в сторону Кости — её обычный багаж на любую поездку. На заправке я покупал ей пару батончиков мюсли. Она их съедала только, когда мы доезжали до родственников. Думаю, её не радовала перспектива есть над газетой, хотя я списываю это на банальную вредность. Нет ничего сложного, чтобы перед едой расстелить на коленях газету, а потом аккуратно её свернуть и вынести в урну.

Ещё я уверен, что все эти поездки шли нам на пользу. Нина переставала убираться и готовить, Костя просто всегда любил новые места, а Линда проводила редкие часы в кругу семьи. Да кого я пытаюсь обмануть? Ни в чём я не уверен. Кроме того, что Нина была хорошей матерью, а я не смогу её заменить. Да ладно бы заменить, я хорошим отцом быть не могу: верю в байки своих друзей, сижу неизвестно где, может это вообще был глупый розыгрыш? Да я даже не уверен, что психически здоров.

Что случится, когда дети вырастут? Смогут ли они принять меня со всеми недостатками и ошибками, которые я допустил в их воспитании? Скоро моя дочь-старшеклассница будет выпускаться из школы, а ей даже не с кем посоветоваться по поводу платья: подруг у Линды нет, а я далеко не эксперт по модным вещам. А что если…