Дотянуться до моря

Любимое чтиво, то есть книги, оказавшие на меня наибольшее впечатление, в той или иной степени сохранившееся на всю жизнь: конечно, «Мастер и Маргарита» — forever! (тут я сильно не оригинален, но ничего не поделаешь); Ремарковская «Триумфальная арка» (тоже вещь известная и на многих имевшая неизбывное воздействие); «Таинственный незнакомец» Марка Твена (эта недописанная из-за смерти автора незабвенного Тома Сойера вещица, напротив, малоизвестна, так как в советское время издавалась едва ли не пару раз всего); ну, и, конечно, «Архипелаг Гулаг» Александра Солженицына. Это — главные. Но, думаю, стоит упомянуть в этом ряду еще «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, «Доктор Живаго» Пастернака, «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова, «Прощай, оружие» Хэмингуэя, «Альтиста Данилова» Владимира Орлова, «Сто лет одиночества» Маркеса, «Пикник на обочине» Стругацких. Все? Нет — пожалуй, еще одно — небольшой рассказ «Чудовище» Альфреда Ван-Вогта (прочтите — вам должно понравится!). Для чего я так подробен в перечислении этих литературных произведений, наиболее в разные годы жизни меня поразивших? Пожалуй, для того, чтобы вам было проще представить, кто и какой я есть на самом деле. Потому что я уверен, что книги, которые человек любит — как глаза, тоже своеобразное «зеркало души». Как во взгляде, по мнению графа Толстого, можно прочитать особенности человеческого характера, так человек совершенно неосознанно старается походить на любимых литературных героев, ведь когда-то его так поражали сила и смелость одного, ум и находчивость другого или честность и преданность третьего. Таким образом герои книг (а сейчас — и фильмов) формируют человека — не всех, и не всегда, и не во всем, но многих, часто, и не в мелочах. Конечно, эта сентенция слишком уж обща и поверхностна, но для определенного слоя советских мальчишек из интеллигентных семей, родившихся во времена Оттепели и уже многого (в отличие от их родителей, которым сталинская жуть въелась в поры) не боявшихся, она работает. В моем случае — работает определенно. Не единожды в жизни, отмечая в диалогах с самим собой, что в какой-то непростой жизненной ситуации я вел себя так, что не в чем себя упрекнуть, это в большой (а, может, и в главной) мере было от того, что «нужные книжки я в детстве читал». А если сдрейфил, или сделал что-то косо и неправедно — наоборот. Так что, если кто из читающих эту книжку к тому же знаком и с чем-то из вышеперечисленного, тот может довольно точно составить представление обо мне, как о личности.

Любимое кино… Тут такая же мешанина, самому смешно. Но попробую. Из наших: «Гамлет» со Смоктуновским; «Хроника пикирующего бомбардировщика» (кстати, снят на пять лет раньше похожей по сюжету картины «В бой идут одни старики», и во многом, на мой взгляд, сильнее, ии при этом совершенно непарадна и неполитизирована); «Собачье сердце» (конечно!); «Мой друг Иван Лапшин» (по мрачности сравнится разве что с «Проверкой на дорогах» того же Алексея Германа — старшего, но оторваться совершенно невозможно); «Асса», несомненно; «Игла» — на самом деле далеко не шедевр, но хотя бы и за запечатленного на экране Цоя; «Бумбараш», великолепный и очень грустный «Бег», «Кин-дза-дза» — обязательно, «Служили два товарища», «Холодное лето пятьдесят третьего», ну, и, наконец, оба «Брата» (если оценивать эту дилогию головой, то нравится она, по-моему, не может, но я снова и снова смотрю эти ужасные по сути фильмы снова и снова, воспринимая происходящее на экране сердцем, костяшками кулаков — не знаю, где там у человека расположен центр справедливости). А еще — совсем парадоксально — первый «Бумер»: наверное, за те 14 нот из песни Шнура «Мобила», которыми заканчивается этот тоскливейший фильм про «пацанскую» жизнь. Вот такой винегрет, судите сами. Кстати, в этом списке непременно должно было бы быть «Белое солнце пустыни», и не только потому, что это один лучших фильмов советской эпохи, а и потому, что я тоже считаю его таковым. Но уж больно заездили такой имидж этой картины, что ли… И космонавты его смотрят перед стартом, и все такое. Но не только поэтому. Странно, но мне всегда почему-то было очень жалко Абдуллу. Петруху тоже жалко, безусловно, но на мой взгляд, Абдулла убил его, как убивает, не задумываясь, дикий и сильный зверь, вырываясь из западни, просто потому, что прямой путь на волю лежит через убийство, и значит, задумываться не о чем. Да, достаточно было ему, чтоб уйти, просто придушить Петруху слегка, не насмерть, но Абдулла — дикарь, пустынный лев — лев не задумывается, убить или нет. В общем, у меня с этим прекрасным фильмом сложные и нестандартные отношения на уровне очень тонких ощущений; как бы то ни было, в моем пантеоне его нет.