Дотянуться до моря

Все становилось хуже, всего — меньше. Жрать в магазинах было нечего, свежий хлеб и разящую чесноком колбасу «Русскую» разметали с полок вмиг, как в блокаду, а водку по талонам можно было взять только на свадьбу и похороны, при этом штурмуя зарешеченные магазины, как Зимний в 17-м. В моем повзрослевшем за два года службы мозгу это никак не укладывалось, не было нормой, четко казалось, что все идет не туда и не так. Как будто раньше ярко-красочный фильм вдруг стал почему-то черно-белым, и ясно, что это неспроста, что скоро пленка оборвется и — конец, финал. Несколько месяцев болтаясь после армии без дела, я снова, как раньше, начал много читать, и среди прочего мне в руки попал репринт еще не изданного тогда в СССР «Архипелага Гулаг». Я прочитал (ну, скорее, пробежал «по-диагонали») огромное произведение за ночь и потом еще сутки не мог спать. То, что я узнал, стало для меня откровением, все мое представление о стране, в которой я жил, разделилось на «до» и «после» книги. Грубо, конечно, но в принципе верно можно сказать, что до «Архипелага» я был вполне сагитированным советским человеком, комсомольцем, в общем себе представляющим, что за исключением сталинского периода, когда не все было хорошо (даже многое было нехорошо, но войну выиграли, и за это Сталину можно многое из этого простить), социалистический строй — он правильный по сути, а капитализм — нет. Именно поэтому Америка грозит нам атомной войной, как плохой мальчик Фигура хорошему мальчику Тимуру, воюет против нас руками моджахедов в Афганистане, втыкает нам шпильки типа бойкота Олимпиады. Что коммунизм — это очень далеко, но это будет, потому что это правильно (здесь большую роль сыграли не по разу перечитанные в детстве книги Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» и «Час быка» про земное общество далекого четвертого тысячелетия, когда у каждого есть все, а он отдает обществу столько, сколько хочет, причем сознательные члены отдают так много, как могут, а несознательное меньшинство живет «для сэбэ», но никто им в этом не мешает, — по сути, коммунизм на запредельно высокой стадии развития науки и техники). Что в текущем воплощении социалистической идеи далеко не все хорошо, но это в том числе и из-за противодействия Америки и Запада вообще, и что «правда все же победит». «Архипелаг» открыл для меня вещи, которые в эти мои представления никак не укладывались. Что Ленин (до того бывший для меня, ну, конечно, не идеалом и кумиром, но личностью вполне чистой и светлой, организатором революции, идеалистом с мудрым прищуром, к сожалению, рано умершем, потому что если бы он был жив, то не было бы сталинщины, и вообще все было бы гораздо лучше), оказывается, собственноручно подписывал указы о создании концлагерей и расстрелах священников. Что в лагерях умерло 15 миллионов моих сограждан (вдумайтесь — почти еще одна Отечественная!) — и среди них мой дед Илья Петрович Рогожский. Что все было не так и до Сталина, и при нем, и осталось не так после (например, расстрел в Новочеркасске в 1962 году). В общем, начинал я чтение советским человеком, закончил — антисоветчиком и диссидентом по сути. Конечно, звучит это сильно упрощенно и даже как-то киношно: столь глубокие метаморфозы в сознании и мировосприятии взрослого человека не происходят так быстро. Но «Архипелаг» стал чем-то вроде ключа или шифра, с помощью которого поворачиваются диски с хаотичными на первый взгляд узорами строго на определенный угол, и тогда становится видна вся картина. Катализатором, в сотни раз ускоряющем вялотекущую реакцию. Конечно, все мои тогдашние 25 лет жизни (ну, скорее, сознательные последние лет 10) мозг мой собирал информацию о мире вокруг меня, анализировал и раскладывал по полочкам. Но те части ее, которые не совпадали с некими базовыми представлениями, внушенными с детства, до времени хранились в разрозненном состоянии, множились, накапливали критическую массу. Тут были и редкие мамины воспоминания о том, как ненавидела Сталина бабушка Мария (она называла его почему-то не иначе, как «проклятый Юзеф»), и папины упоминания о каком-то непонятном архипелаге с названием Гулаг, который я — мальчишка, увлекающийся географией, никак не мог отыскать на карте, и много что еще. И тут я прочитал эту книгу, все повернулось, слилось с собственными наблюдениями и собралось в цельную картину. Не может служить добру система, базировавшаяся на лжи и убийствах невинных людей, неизмеренный счет которым положила царская семья. И не может быть правильной схема, при которой плотник Серега Тутыркин (нет — мастер от бога, но в остальном — немытый алкоголик с восемью классами, оконченными на нетвердую «тройку», и вокабулярием из максимум ста слов, в основном, матерных вариаций на тему, что во всем виноваты интеллигенты) получает зарплату в два раза больше моего отца — журналиста, умницы с тремя языками. И что страна прокормить себя не может, а в космос летает — это неправильно. Нет, летать в космос- это правильно, но ты сначала людей накорми, а не наоборот! И что система эта — по всему видно — хиреет, ветшает и увядает — это закономерно и правильно. И я не должен быть только пассивным свидетелем происходящего.