Дотла (СИ)

— Послушай меня внимательно, очень внимательно, — выделяет интонационно последнюю фразу. Соня молчит, лишь как-то вся подбирается, теребит пальцами конец тугой косы, все на фалангу волоски наматывает. — Ты думаешь неверно. Это не ради тебя. И дело даже не во Вспышке. Я просто не хочу.

Лицо девушки белеет, вытягивается, она почти делает шаг назад, так широко распахивает глаза, огромные, выразительные. Она пытается отыскать в выражении его лица, в шевелении губ, в прямом взгляде хоть намек на ложь, на гольное вранье. Но Ньют спокоен, почти уверен, насколько может быть таков человек, больной безумием.

— Да, может быть, между нами что-то когда-то и было. Но это прошлое, Соня. В этом настоящем ты мне не нужна. Пойми это, наконец. Оставь меня в покое, оставь меня с друзьями. Ты для меня — безымянная девчонка. Никто.

Последнее слово долбит ее мозг, точит и точит. Соня стоит в том коридоре долго, тупо смотрит в пол, пока ее не находит сопровождающий, от которого она сбежала. Молодая женщина корит девушку, ведет ее куда-то. Соня бездумно идет. Она не хочет верить жестоким словам, простым фразам, брошенным ей в лицо. Она хочет отчаянно цепляться за то, что было, потому что это было правильно. Девушка чувствовала это всем сердцем, всей душой. Когда прижималась к его жилистому телу, когда обнимала его, когда целовала и ощущала всю эту нежность на языке. Он прикасался к ней бережно. Его слова — вранье, ложь, неправда. Нет, нет, нет. Соня лишь мотает головой. Он сойдет с ума, и она знает это, превратится в тех диких, необузданных существ, жаждущих крови и мяса. Но до того, как Ньют переступит Черту, она обязана быть рядом. Может, она просто эгоистка? Соня всхлипывает. Может, она ставит свои желания превыше чужих? Соня прижимает ладонь ко рту. Может и так.

Рыдания приходят ночью. Ее бьет крупная дрожь до тех пор, пока матрац не прогибается под весом лучшей подруги. У Харриет теплые ладони и теплое тело. Она обнимает Соню и тихо говорит, не желая разбудить других девушек.

— Минхо сказал мне, что Ньют и с ними ведет себя странно.

Соня лишь всхлипывает, ломается со страшной силой. Она ведь поверила, счастья возжелала, подумала о том, что жизнь не такая хреновая штука, как ей всегда казалось. Ведь есть же Ньют, и рядом с ним ей до одури тепло и хорошо. Особенно, если носом утыкаться в сгиб его шеи, чувствовать, как он улыбается, как его руки подтягивают к себе ее тело, вдавливают в мужскую грудь. Ей казалось, что мир стал пестрее, обратился в радужные цвета. И перестало быть так отчаянно страшно. За свою жизнь, за будущее. Какая-то вера назрела. А теперь снова лишь чернота.

— Знаешь, — Харриет кладет свой острый подбородок на плечо подруги, — я думаю, что твой Ньют врет. У него Вспышка, Соня. Он знает, что сойдет с ума. Он хочет оградить всех от себя и от той опасности, засевшей в собственном мозгу. И, в первую очередь, тебя. Лучше сделать тебе больно сейчас, чем потом, когда придет настоящее безумие. Я думаю, что он боится, что способен тебя убить.

Соня переворачивается на спину, находит глаза Харриет. Та едва улыбается, садится на постели, ведет головой и смотрит на свою белокурую подругу.

— Даже если и так, — вдруг упрямо говорит Соня, — я хочу быть рядом. До самого конца. Я эгоистична, да?

— Возможно, — Харриет жмет плечами. — Но я тебя понимаю.

— Ни у тебя, ни у Минхо нет Вспышки. Вы выберетесь отсюда, вы построите новый мир с нуля, вы будете жить. За такими, как вы, будущее.

— А ты?

Соня грустно изгибает губы — какое-то подобие улыбки.

— Новый мир могут построить лишь счастливые люди. Ньют умрет. И я никогда не буду счастлива в полной мере. Я переболею, перереву, но я всегда буду где-то здесь, в этом времени, потерявшаяся среди испытаний ПОРОКа. Потому что и он останется здесь навсегда. — Девушка вдруг хмыкает. — По-дурацки звучит, да?

— Нет, звучит правдиво. — Харриет замолкает, чешет пальцами череп, катает язык во рту, а потом спрашивает: — Ты не веришь в лекарство?

Соня поднимает на нее глаза, смотрит долго. У нее замечательная, просто потрясающая подруга. Она такая твердая, как скала, такая уверенная в себе, умеет осаждать людей, умеет стоять за себя, может хлестко говорить, такой палец в рот не клади. Но иногда Соня думает, что ее подруге не хватает мудрости. Житейская, простая имеется, но нет человеческой мудрости, охватывающей больше, чем здешний мир. Соня умеет видеть суть вещей с детства. Поэтому она лишь переворачивается на бок, подкладывает ладонь себе под голову и все смотрит на Харриет.

— Что? — редко можно смутить мулатку. На это способен внимательный взгляд Сони и лукавый взгляд Минхо.

— Неужели ты думаешь, что организация, устроившая нам такие испытания, способна на созидание? Они никогда не найдут лекарство. Никогда.

— Я говорила тебе, что ты странная? — в голосе Харриет — улыбка.

Соня смеется.

— Говорила.