Довакина нет, но вы держитесь (СИ)

Дело, к которому так долго готовилась, стремительно приближалось к полному провалу. А тот, на кого я всегда рассчитывала, подкинул такую подлость! Напился с вечера так, что поутру ещё оставался пьян, и хоть бы объяснил причину, но нет. Молчал, смотрел хмуро и готовился раздавать тумаки нежити и троллям, источая вокруг аромат совершенно не подходящий жрецу.

Приподняв кольцо повыше, сопоставила его с отверстиями и прижала, как советовал Барбас. Ключ действительно подошёл к углублению, я надавила, и он, соприкоснувшись с поверхностью врат, словно утонул в них. Что-то внутри стены ударило, заскрежетало, загремело, точно камни начали противно тереться друг об друга.

Пёс-даэдра отбежал подальше от врат, приходящих в движение.

– Джулия, отойди! – Эрандур быстро оказался рядом и, взяв меня за локоть, оттащил назад.

Врата, громыхая, опускались вниз. Запечатанный город открывался, вынося из древних подземелий нам в лица запахи пыли, тлена и воющий ветер.

В спину вдруг ударила яростная вьюга, колючие снежинки понеслись во мрак, а перед глазами мелькнуло то ли видение, то ли воспоминание. Шесть призрачных фигур однажды вступили во тьму в поисках могущества и канули в бездне.

Я потрясла головой, сглотнула застрявший в горле комок и смело шагнула вперёд. Помирать так с гордо поднятой головой, теперь смысла убегать нет.

– Ты видел что-нибудь? – на всякий случай поинтересовалась я у данмера, неровно двинувшегося следом за мной.

– Нет, – глухо прозвучал его голос из-под шлема. – Ты что-то заметила?

– Показалось…

За вратами расстелился широкий коридор с уходящим в неразличимую высь потолком. Темноту возле входа слабо рассеивал дневной дневной свет. Неровный полукруг света замер на пороге как полный восторга пес, которого пустили в комнату, где он еще не бывал, но давно мечтал. Эрандур зажёг факел, а я размотала ткань на гарде Сияния Рассвета и на всякий случай призвала огонек.

Вдоль стен коридора кое-где ютились древние чаши жаровен, украшенные ковкой, но масло в них давно испарилось, и осталась только покрытая пылью зола. Эхо шагов разрушало тишину, властвующую здесь неизвестно сколько лет. Путь плавно сворачивал вправо, ведя в неизведанные холодные глубины старинного города. Барбас, как самый смелый и бессмертный, побежал впереди, обнюхивая пол и углы, как вдруг стены сотряс громовой голос, заговоривший на неизвестном языке. Слова содрогали древнее строение в такт слогам. От них трепетало всё: мой слух, мои кости, но сильнее всего голос отдавался в центре груди и коленях. От громыхания камней и певучей интонации говорившего, захотелось закрыть уши. Обернувшись, я вдруг увидела, как врата поднимаются вверх, перекрывая выход.

Онемев от ужаса, осталась стоять столбом и таращиться на уменьшающийся треугольник слепящей белизны зимнего дня. Вьюга напоследок бросила в коридор горсть снежинок, и выход затворился, запечатав и погрузив Лабиринтиан во мрак.

– Вот теперь мне страшно, – проронила я, а ноги, налившиеся тяжестью, буквально приросли к полу.

Барбас вернулся ко мне и сел рядом, склонив голову набок.

– Ну что, так и будем время терять? Идём! – нетерпеливо выпалил он. – Уверен, где-то должен быть другой выход.

– Прямиком в Этериус? Или куда? – я со вздохом повернулась к нему, но пёс выглядел так, словно ничего не случилось.

– Полагаю, переживать о последствиях поздно, – философским тоном выдал жрец. – Теперь только борьба.

– А ты браги с собой не взял, случайно? – жалобно взглянула на друга, нерешительно сделав шаг к нему.

– Есть немного, – он снял шлем, после чего скинул с плеч рюкзак и достал меха, заполненные далеко не элем.

– Правильно! – иронично поддакнул Барбас. – Напейтесь так, чтобы не запомнить, что произошло! Люди ведь забывают, верно?

– Забывают, – подтвердил данмер, протягивая мне брагу. Я откупорила пробку и сделала всего один глоток настолько крепкого пойла, что глаза непроизвольно заслезились, а горло запылало.

– Как ты это пьёшь? – откашливаясь и утирая губы, вернула пойло владельцу.

– После первой бутылки, как воду. Вкус пропадает, – признался Эрандур, отпил немного и даже не поморщился.

– Ты уже пьян, – поспешила напомнить ему, почувствовав, как жгучая храбрость заструилась по жилам.

– Не настолько, чтобы не удержать меч, – парировал он, убирая меха в рюкзак.

– А что Мара об этом думает?

Жрец промолчал, не желая говорить о богине. Может, надеялся, что она в эти моменты за ним не подглядывает?

– Отлично, – кисло заметил пёс-даэдра, устремляясь дальше по коридору. Я сплюнула под ноги горечь и решительно пошла следом, сжимая рукоять меча. Эрандур потушил факел – оказалось достаточно и моего света, тем более что факел, как правило, горит не больше часа, пока на обмотке сохраняется масляная пропитка.