Доверено флоту

Батарея потеряла большую часть личного состава, но продержалась и весь следующий день, доведя число разбитых ею танков до одиннадцати, а количество выведенной из строя неприятельской силы — до батальона. К исходу дня могло стрелять лишь одно орудие и на окруженной огневой позиции были способны сражаться семь человек: младший лейтенант Н. В. Кустов, старшина Алейников, краснофлотцы Яшин, Федоров, Горбунов, Шахтеров, Белецкий. Враг продолжал атаки, и настал час, когда комендоры с «Червоной Украины» поняли, что сдерживать его они уже не могут. На всю жизнь запомнилось, как взволнованный оперативный дежурный доложил: с КП береговой обороны сообщают, что батарея № 705 требует открыть огонь по ее позиции…

А вот пример самоотверженности, сделавшейся нормой поведения наших людей.

Противник нащупал расположение командного пункта 7-й бригады морской пехоты, открыл по нему ураганный огонь. Полковник Е. И. Жидилов приказал всем немедленно перейти на запасный КП. В этот момент радист комсомолец Иванов услышал свои позывные и попросил разрешения задержаться, чтобы принять радиограмму. Через минуту вражеский снаряд разбил блиндаж КП. Иванов погиб. Но уцелел и был вручен командиру, бригады бланк с принятой им радиограммой, которая сообщала, что в соседней лощине, как только что установила флотская разведка, накапливается противник. Предупреждение позволило вовремя принять необходимые меры.

Стремясь воздействовать на наших бойцов, гитлеровцы прибегали и к листовкам. Они во множестве разбрасывались с самолетов и прежде, в относительно спокойное время, а в дни штурма — еще больше. Наши люди находили им достойное применение: бумаги для туалетных нужд на переднем крае не хватало. К содержанию же листовок отношение было насмешливо-равнодушным. Но одно изделие фашистской пропаганды вызвало бурную реакцию.

В разгар июньских боев вражеские самолеты сбросили десятки тысяч листовок, в которых сообщалось, что неприступный Севастополь взят победоносной немецкой армией и она движется дальше — на Кавказ. Не знаю уж, хватил ли какой-то фашист лишнюю долю шнапса, после чего зарядил кассеты листовками, заготовленными впрок и предназначенными для другого места, или, может быть, кто-то во вражеском лагере возлагал на такой прием особые надежды. Сие не суть важно. Но вот «резолюции», которые накладывали на эту брехню наши бойцы, были довольно любопытны. Воспроизвести их тут, правда, совершенно невозможно. Могу, однако, заверить, что по остроте и выразительности они вряд ли уступали изречениям из знаменитого письма запорожцев турецкому султану. И это тоже говорило о том, как настроены наши люди в тяжкую боевую страду.

…10 июня станция Мекензиевы Горы трижды переходила из рук в руки. К ночи она находилась в руках врага. Горестные события произошли в севастопольских бухтах. Утром мы потеряли «Абхазию» — один из самых быстроходных транспортов, бывший пассажирский теплоход. Транспорт (командовал им прежний капитан М. И. Белуха, ставший старшим лейтенантом) пришел с Кавказа на рассвете с маршевым пополнением и боеприпасами. Разгрузка, производившаяся у причала Сухарной балки, была еще не совсем закончена, когда поднявшийся внезапно ветер отнес маскировочную дымзавесу, и «мессершмитты», проносившиеся над бухтами, обнаружили транспорт. Последовала атака пикировщиков, и несколько бомб попали в судно… Раненых, которых только начали размещать на транспорте, успели спасти.

Несколькими часами позже погиб эскадренный миноносец «Свободный». Он эскортировал «Абхазию» на переходе в Севастополь и должен был охранять ее и в обратном рейсе. Во время стоянки эсминец вел огонь по целям в Бельбекской долине и на Мекензиевых горах. Армейские корректировщики передавали на корабль вместе с новыми целеуказаниями благодарности сухопутных командиров за точную стрельбу. С площадки перед ФКП было видно, как эсминец, помогая главным калибром фронту, одновременно отбивается от атак фашистских самолетов. Прикрывали его и зенитчики с берега. Оставалось не так уж много времени до вечерних сумерек, когда в корабль все-таки попали бомбы. Он резко накренился, на борту вспыхнул пожар.

На катере, дежурившем у ближайшего причала, я вышел в бухту. На моих глазах зенитчики «Свободного» сбили «юнкерс», пикировавший на тонущий уже корабль. Эсминец погружался, объятый пламенем, с развевающимся флагом… Катера сняли большую часть экипажа, в том числе и раненого капитана 3 ранга П. И. Шевченко. 56 моряков погибло.

Обелиск, воздвигнутый после войны экипажами черноморских эсминцев на Павловском мыске, что разделяет Южную и Северную бухты, напоминает о героях «Свободного», о тяжелом июньском дне сорок второго года.

То, что произошло в тот день в бухтах, показывало, как трудно было рассчитывать на усиление перевозок с Большой земли, если не изменится к лучшему общая обстановка.