Доверено флоту

По числу бойцов сформированная десантная часть далеко не соответствовала нормальному полку. В трех стрелковых батальонах и минометном дивизионе насчитывалось 1617 человек. Из них 180 — коммунисты. Командиром полка был назначен капитан К. М. Корень, военкомом — батальонный комиссар И. А. Слесарев из политуправления флота.

Положение под Одессой тем временем все более осложнялось. Тяжелые бои шли в западном и в южном секторах обороны. Усиливался обстрел порта (контрбатарейная борьба велась непрерывно и часто успешно, но подавить всю группу вражеской артиллерии, нацеленную на город и порт, было невозможно). В Аркадии и у Большого Фонтана, в курортном пригороде, недосягаемом пока для огня противника, построили временные причалы, однако не все суда могли туда подходить. Больше стало жертв среди гражданского населения города, в некоторые дни обстрел и бомбежки уносили более ста жизней. После потери Беляевки пришлось жестко нормировать потребление пресной воды, добываемой из артезианских колодцев.

Приморская армия продолжала получать маршевое пополнение, но оно едва восполняло потери. В один из особенно трудных дней командование ООР, уже информированное о создании 3-го Черноморского полка и его предназначении, просило даже отменить готовившийся десант и немедленно отправить полк в Одессу просто как подкрепление. На это Военный совет, однако, не пошел, и дальнейшее подтвердило, что для такого использования десантной части не было достаточных оснований.

А что Одессе необходима основательная помощь помимо десанта, было очевидно. В этом убедился и Ф. С. Октябрьский, побывавший в Одесском оборонительном районе в начале сентября и вернувшийся оттуда вместе с Г. И. Левченко. Вскоре Военный совет флота, вполне отдавая себе отчет в том, как нужны резервы и на других направлениях, все же вновь поставил перед Верховным Главнокомандованием вопрос о выделении для Одессы стрелковой дивизии.

И 15 сентября мы узнали, что для переброски в Одессу назначена 157-я стрелковая дивизия, возглавляемая полковником Д. И. Томиловым и полковым комиссаром А. В. Романовым. Дивизия находилась в резерве Ставки в Новороссийске.

Несколькими часами раньше из Москвы поступила телеграмма:

«Передайте просьбу Ставки Верховного Главнокомандования бойцам и командирам, защищающим Одессу, продержаться 6–7 дней, в течение которых они получат подмогу в виде авиации и вооруженного пополнения. И. Сталин»[9].

Это обращение Верховного Главнокомандующего к защитникам Одессы (надо сказать, весьма необычное по содержанию и форме) пришло, когда напряженность положения на рубежах ООР и тяготы жизни в осажденном городе, обстреливаемом вражеской артиллерией уже не только с северо-востока, но и с юго-запада, где линией фронта стал берег Сухого лимана, достигли, кажется, крайнего предела. Как установила разведка, за последние недели Антонеску назначал своей 4-й армии два новых срока овладения Одессой. Они срывались, как и прежние, но ценою невероятных усилий. За один день 12 сентября с передовой эвакуировали 1900 раненых…

Телеграмма И. В. Сталина была доведена до каждого бойца, до всех жителей города и помогла людям найти в себе новые силы. Ведь теперь все твердо знали: помощь идет, помощь близка.

Под Одессой широкое распространение получила такая форма патриотического воспитания воинов, как клятва. На митингах и собраниях бойцы и командиры, потрясая винтовкой, заявляли о своей решимости победить или умереть. А те, кто не выступил на митинге, клялись перед лицом своих товарищей по отделению, расчету или взводу, перед Боевым Знаменем части — отстоять Одессу, не отступать ни на шаг, драться до последней капли крови. Люди в клятвах выражали охватившие их высокие чувства.

Теперь мы особенно почувствовали, как важна и актуальна задача, поставленная Главным политическим управлением, — превратить боевую часть корабля, роту, батарею в центр воспитательной работы. Именно здесь, в первичных воинских коллективах, формировались нравственные и боевые качества воина, его настрой, создавались благоприятные условия для индивидуальной работы с каждым человеком. В этом отношении большую работу проводили политруки, назначенные к тому времени в подразделения.

Индивидуальная работа становилась основной формой партийного воздействия на воинов. И это понятно. Ведь в боевой обстановке далеко не всегда удается собрать весь личный состав. И комиссары, политруки, работники политорганов шли на боевые посты и в окопы, в отделения и расчеты, беседовали с людьми, и это позволяло им хорошо знать настроения, нужды и запросы каждого. Живое слово политработника, его личный пример в тех условиях очень много значили.